Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2

Председатель . — Но все-таки в этот сумбур входило предположение стрелять в народ?

Голицын . — Я этого вопроса не касался.

Председатель . — Разве вы не интересовались, как организована охрана столицы?

Голицын . — Раньше интересовался. Мне говорили, что Петроград разделен на участки, в каждом участке есть свои войска, своя полиция и стоящий во главе этого участка. Этим я удовольствовался и думал, что всякие уличные беспорядки, без всякого кровопролития, во всякое время, могут быть подавлены.

Председатель . — Что вам известно о вооружении полиции пулеметами?

Голицын . — Ничего. Я узнал об этом уже после совершившегося факта.

Председатель . — Что стреляли из пулеметов с крыш?

Смиттен . — Кто?

Голицын . — Молва городская была, что полиция. Затем мой человек, остававшийся некоторое время в квартире на Моховой, мне рассказывал, что когда вошла толпа в дом, то сначала мирно была настроена, но в это время раздался выстрел с крыши, по его предположению, из пулемета; тогда толпа рассвирепела и стала грабить.

Иванов . — Вы требовали охраны своей квартиры от градоначальника?

Голицын . — В субботу вечером я потребовал охрану; пришли несколько человек солдат, которых я не видел.

Председатель . — А что в воскресенье делал совет министров?

Голицын . — Мы сидели в Мариинском дворце от семи с половиной до одиннадцати с половиной часов вечера.

Председатель . — Будьте добры рассказать.

Голицын . — Никаких суждений тут не было. Мы ходили растерянные. Мы видели, что дело принимает скверный оборот, и ожидали своего ареста. Приезжал председатель государственной думы и бывший великий князь Михаил Александрович. Они меня вызывали к себе, и мы вместе с М. В. Родзянко уговаривали Михаила Александровича принять регентство и сейчас же уволить нас, т.-е. министров. Я, с своей стороны, признавал, что нельзя самовольно уходить, тем более, что я назначен был помимо своей воли. Но, вместе с тем, это было моим постоянным желанием. Мы просили Михаила Александровича принять на себя регентство временно, так как государя нет, чтобы он принял хотя бы с превышением власти и чтобы нас сейчас же всех уволил и назначил новый совет министров. Но он на это не пошел. Это была последняя беседа в Мариинском дворце.

Председатель . — Вы телеграфировали в эти дни государю или говорили с ним по телеграфу?

Голицын . — По телеграфу с ним говорил великий князь Михаил Александрович. А советом министров в понедельник вечером в шесть часов или в семь была послана государю телеграмма, которая была составлена и проредактирована министрами Покровским и Барком; в ней сообщалось о тяжелом положении, о том, что войска переходят на сторону фабричных и толпы и что положение трудное. И просили нас сейчас же уволить и назначить лицо, облеченное доверием государя, которое не возбуждало бы недоверия со стороны широких слоев общества.

Председатель . — Вы не указывали никого?

Голицын . — Нет.

Председатель . — Широким доверием государя. Т.-е. вам представлялось, что именно — диктатура?

Голицын . — Мне лично не диктатура. Мне представлялось так, что мог бы быть таким лицом нынешний же председатель совета министров, что этот человек, известный широким кругам общества, и мог бы умиротворить.

Председатель . — При каких обстоятельствах в этот день явился к вам в Мариинский дворец Протопопов? Что он говорил?

Голицын . — Сначала приехал военный министр Беляев и говорит: «Единственно, что можно было бы сделать, хотя бы немного успокоить, это — Протопопова сейчас же уволить». Я на это ему говорю, что не имею права увольнять министра, но тем не менее тут же обратился к Протопопову и просил официально заявить, что он болен, что он уходит и чтобы его тут не было.

Председатель . — Что он болен или что уходит?

Голицын . — Что он болен и вследствие этого его заменяет товарищ. Он встал и ушел. После того мы его не видели. Это было в шесть часов вечера.

Председатель . — Что же, он согласился заболеть?

Голицын . — Да, да.

Председатель . — И должен был вступить кто?

Голицын . — Мне указал военный министр на генерала Макаренко, и я написал уже Макаренко предложение вступить временно в управление министерством, но потом оказалось, что этот человек тоже не был бы встречен общественным мнением радушно, и потому я бумагу разорвал.

Председатель . — Вы разорвали или все-таки послали отпечатать?

Голицын . — Она была уже напечатана на машинке и запечатана в конверт, но потом, когда я узнал, кто он и что он, я разорвал.

Председатель . — Я не понимаю, как при живом министре внутренних дел, только больном, вы назначаете со стороны, из другого ведомства.

Голицын . — Это было бы с моей стороны большим превышением власти, но если бы это было лицо такое, которое могло бы внести успокоение, я бы перед этим не остановился.

Председатель . — Скажите, вы выражали благодарность от имени совета Протопопову за то, что он принес себя в жертву?

Голицын . — Нет. Это было не так. Он ушел очень сконфуженный и, уходя, даже говорил: «Мне теперь остается только застрелиться». Я даже с ним не простился.

Председатель . — Вообще представление у министров было такое, что Протопопов это большое зло в их среде?

Голицын . — Да. Это эмблема.

Смиттен . — Князь, скажите, пожалуйста, какого содержания телеграмму посылал великий князь Михаил Александрович царю?

Голицын . — Кажется, он телеграммы не посылал: он поехал с военным министром на телеграф, где можно было переговариваться по прямому проводу. Как мне передавали, он предлагал принять на себя регентство. Государь с ним не говорил. Алексеев, кажется, ответил, что государь благодарит за участие, но приедет сам после-завтра, в среду.

Председатель . — Вам не приходилось говорить с Протопоповым относительно субсидий правым организациям?

Голицын . — Нет. Он мне отвечал только на вопросы, а сам со мной был очень неоткровенен.

Иванов . — Когда дума была распущена?

Голицын . — В понедельник.

Председатель . — 25-го, в субботу, был датирован указ.

Иванов . — В воскресенье, 26-го, объявлен, а подписан вами был этот указ 25-го?

Голицын . — Нет, он не был подписан. Он был заготовлен в декабре.

Иванов . — Но датировали?

Голицын . — Я не припомню, какого числа.

Смиттен . — Вы говорили, что Вырубова имела пагубное влияние на бывшую императрицу. Не можете ли объяснить, какое это влияние и в чем его пагубность заключалась.