Р Иванов-Разумник - Тюрьмы и ссылки

Кроме того, здесь выдается усиленный "политпаек", заключающий в себе 400 грамм хлеба, обед из селедочной болтушки и каши, такой же ужин, 600 грамм сахарного песка в месяц, 25 грамм чая, четыре кусочка мыла и три коробки спичек. Mein Liebchen, was willst du noch mehr? (миленок, чего тебе еще? ldn-knigi)

Меня ввели в камеру No 7 первого этажа (всех таких камер в обоих корпусах около трехсот), где сидел изможденный юноша, отныне мой "сокамерник". Но о нем и о другом юноше, через месяц сменившем первого - потом, теперь же о внешнем и о быте. Кстати: об общих камерах, с многими {96} десятками обитателей, ничего не говорю, потому что не пришлось побывать в них.

Впрочем, ниже пробел этот восполнится - в Москве и Новосибирске.

Размер камер - приблизительно одинаков: восемь на четыре шага. Впрочем, полугодом позднее я сидел в третьем и четвертом этажах, где размер был семь на три шага. Против двери - окно; подоконник - на высоте подбородка человека среднего роста - идет вверх под углом градусов в 30-40; за ним - двойная рама окна с массивной чугунной решеткой; окно снаружи забрано железным щитом почти до самого верха, так что свет проходит через узкую серпообразную щель. Кто же не помнит картины Ярошенко в Третьяковской галерее, с заключенным, влезшим на приставленную к окну табуретку (или стол?), чтобы сквозь щель окна и железного щита взглянуть на свет божий?

Впрочем - никаких "движимых" столов в камерах ДПЗ нет: к стене приделан опускной железный столик-доска, размером с квадратный аршин, и небольшое, тоже опускное, железное сидение. Если в камере сидят двое и более, то по числу сидящих прибавляются и деревянные табуретки. Около стола - высокая колонка парового отопления. На другой стене - железная койка с тюфяком из стружек, поднимающаяся на день; вторая железная койка, если в камере сидят двое, становится под первую на день, а на ночь отодвигается к противоположной стене. Около двери - двухярусная железная полочка для продуктов и посуды; последняя состоит из металлической мисочки, деревянной ложки и объемистой кружки для кипятка. В углу около окна - "уборная", рядом - небольшая раковина с водопроводным краном. Над столиком, на пол-аршина, над ним, электрическая лампочка; рядом с нею - обширный печатный лист с изложением прав и обязанностей заключенного. Жаль, что нельзя было запомнить наизусть этот продукт тюремного {97} творчества. Наконец - чтобы кончить началом, массивная, обитая железными листами дверь, в которой на высоте полуроста прорезана деревянная форточка - путь общения заключенного с миром сменяющихся дежурных; несколько выше, на высоте роста, прорезан "волчок" или "глазок", закрывающийся снаружи; в него через каждые 10-15 минут круглые сутки заглядывают уныло бродящие от камеры к камере дежурные, сменяющиеся трижды в сутки. Около двери - кнопка звонка (вы подумайте) для вызова дежурного по коридору.

Все это - внешняя обстановка. Теперь - о внутреннем быте. В шесть часов утра (может быть, в семь - заключенному иметь часов не разрешается) дежурный обходит камеры, стучит в двери и провозглашает: "Вставать"! Не успеешь одеться, как гремит форточка, в нее просовывается щетка и совок для собирания сора. Пол подметен, щетка и совок отданы, можно и умываться. Тут снова гремит форточка и дежурный просовывает 400 грамм хлеба - дневной паек.

Вскоре и еще раз гремит форточка: принесли кипяток, который наливают в вашу кружку, куда вы предварительно уже опустили несколько пылинок чаю (выдававшийся "чай" был неизменно чайной пылью). Итак - чаепитие. Мудро дели свой хлебный паек, чтобы не увлечься утренним аппетитом и не остаться без хлеба к ужину. С чаепитием надо торопиться: уже раздаются шаги специальных "прогульщиков", стук в двери и возгласы: "Готовься к прогулке!". Каждый "прогульщик" ведет на прогулку одновременно две камеры, причем дело дежурного - следить (по данным ему спискам), чтобы заключенные по одному и тому же "делу" не вызывались "прогульщиком" одновременно. Шествие: впереди гуськом двое (или трое) заключенных из одной камеры, за ними - "прогульщик", за ним двое (или трое) заключенных из другой камеры. Выходят на внутренний двор тюрьмы.

{98} Двор этот - сколько раз измерял я его шагами! - имеет сто шагов в длину, шестьдесят в ширину. Слепые, забранные щитами окна камер выходят на этот двор. Зрелище исключительно. Стены с этими окнами "покоем" закрывают двор; в восточной стене - по 24 окна в каждом из всех шести этажей, в северной - по шестнадцати окон, в южной - по четырнадцати; западная стена, замыкающая куб, более разнообразного вида: в ней есть и обыкновенные окна - канцелярии, коридоров, следовательских комнат. Боюсь, что я здесь перепутал румбы компаса, но не в них и дело. Посредине двора, но ближе к северной стене - место для прогулок, асфальтированное и обнесенное сквозным зеленым забором в сажень высоты, представляющим собою правильный восемнадцатиугольник, периметр которого равен 120 шагам, а, значит, диаметр - около сорока шагов. В середине этой загородки - деревянная восьмиугольная башня, приземистая и толстобрюхая, 45 шагов в периметре; над ней - конусообразный колпак, защищающий от стихий дежурного красноармейца с винтовкой в руке. В этой загородке, в каждой половине ее, должны описывать эллипсы "гуляющие". Камера от камеры на расстоянии не меньшем десяти шагов. В полном молчании, не обмениваться никакими знаками с гуляющими во второй половине загородки двумя другими "камерами". За загородкой, по мощеному булыжником двору, в это же время совершают прогулку еще и еще "камеры", так что одновременно гуляет до десяти камер, двадцать-тридцать человек. Много раз видел я на таких прогулках заключенных по моему же "делу" - Д. Ж. Пинеса, А. И. Байдина, А. А. Гизетти (о которых - ниже), и считаю это маленькими недостатками механизма: заключенные, конечно, не должны видеть друг друга.

Это верчение на одном месте двадцати-тридцати человек вокруг оси толстобрюхой башни - каждый {99} раз заставляло меня вспомнить картину М. В. Добужинского "Дьявол": посредине огромной, с собор величиной, тюремной камеры возвышается гигантский мохнатый паук с огненными глазами и в маске. Между мохнатых лап его маленькие люди замкнутым кругом совершают свою прогулку. Здесь, вместо паука, возвышалась башня с караульным, а маска - совершенно не нужна: во всех режимах, при всяком строе под ней скрывается одна и та же сущность - лицо государства. Художник метил, конечно дальше: тюремная камера мир, заключенные - человечество, маска паука - Дьявол. Но, гуляя по двору ДПЗ, охотно суживаешь смысл этой картины.

"Прогульщик" сидит у ворот загородки и поглядывает на часы-браслет: срок прогулки - четверть часа, потом - обратным порядком в камеры.

Уже восемь-девять часов утра: кипучая утренняя жизнь закончена, теперь до ночи камера предоставлена самой себе. Впрочем - незадолго до обеда развлечение: открывается форточка и дежурный просовывает в нее навощенную плоскую щетку; асфальтированный пол камеры должен быть натерт ею до блеска. Заключенные превращаются в полотеров; сверху, справа и слева слышится шарканье щеток о пол.