Егор Иванов - Вместе с Россией (Вместе с Россией - 2)

- Он просил принять его, ваше высочество, по деликатному вопросу... По выражению лица отца Георгия Николай Николаевич понял, что Шавельский что-то знает, но не желает опередить гостя.

- Скажи адъютанту, чтобы впустил его в кабинет! - приказал великий князь. - А что ты знаешь еще о нем?

- Когда он заведовал переселенческим департаментом, то стал очень близок к Горемыкину... - вкрадчиво напомнил поп-царедворец. - Иван Логгинович исполнял тогда должность управляющего министерством внутренних дел...

- А-а! - многозначительно протянул великий князь. - Понятно, почему он теперь главное лицо в Совете министров...

- Кривошеин в силу своих родственных связей весьма близок московскому купечеству и промышленникам. Он женат на одной из сестер текстильных фабрикантов Морозовых... Весьма близок к англичанам. Бьюкенен его большой друг, и он частенько ездит обедать в английское посольство...

- Спасибо, отец Георгий, - ласково поблагодарил Николай Николаевич своего осведомителя и духовника.

Протопресвитер армии вышел вместе с главнокомандующим из спальни-молельной. Но он повернул через другую дверь прочь из вагона, а Николай Николаевич, изобразив на лице важность, вступил в кабинет. Министр земледелия, "серый кардинал" премьера, уже дожидался главнокомандующего, стоя у дверей. При виде великого князя Кривошеин склонился в глубоком поклоне.

- Здравствуй, Александр Васильевич, - любезно приветствовал гостя Николай Николаевич. - Садись!

Министр склонил голову набок и, буравя великого князя острыми глазками, плотно уселся в кресло. Не изъявляя особого подобострастия, фигура его все же излучала столько преданности и уважения, что великий князь одобрительно подумал: "Ловок!"

Николай Николаевич не ошибался. Кривошеин действительно весьма успешно делал карьеру отчасти и потому, что умел всегда подластиться к начальству, а иногда - деликатно и почти твердо возразить ему.

На лошадином лице Николая Николаевича горели любопытством глаза.

- Ваше высочество, я спешил приехать в вашу Ставку хотя бы за несколько часов до прибытия государя, чтобы проинформировать вас о некоторых событиях, которые привели к единодушному требованию отставки Сухомлинова... - с места в карьер начал министр.

"Очень хорошо!" - неожиданная радость от возможного падения его ненавистного врага - военного министра - охватила главнокомандующего. Но он быстро взял себя в руки.

- Государь приезжает завтра, десятого... - перевел он свой интерес в другую плоскость.

- Так вот, ваше высочество, - словно не заметив вспышки радости, блеснувшей в глазах собеседника, продолжал Кривошеин, - вам, наверное, докладывали, что две недели назад на торгово-промышленном съезде в Петрограде господин Рябушинский произнес громовую речь о мобилизации промышленности и созыве Думы.

- М-да! Что-то слышал... - уклончиво пробормотал верховный.

- Требования общественности и думских кругов сводятся пока не к вопросу программы, а к призыву людей, коим вверяется власть... - вкрадчиво продолжал Кривошеин. - Мы, старые слуги царя, берем на себя неприятную обязанность перемены кабинета и политического курса... В этом намерении мы и собирались недавно у Сазонова, дабы выработать платформу. Большинство членов кабинета решило обратиться к государю с заявлением о необходимости уступить общественному мнению, то есть созвать Думу и сменить непопулярных министров...

Великий князь был хорошо осведомлен от своих клевретов о брожении в думских и правительственных кругах, которое возникло из-за военных неудач. Верховное командование относило их вовсе не на свой счет, а целиком к недостатку боевых припасов и вооружения. В этом обвиняли только Сухомлинова. Анастасия Николаевна и ее сестра Милица ничем другим не занимались в Петрограде и Знаменке, как выслушиванием и вынюхиванием. От брата Петра, женатого на Милице, Николай Николаевич знал в деталях о всех слухах в столице, в придворных, военных, чиновных кругах. Этот визитер Кривошеин олицетворял позицию торгово-промышленных кругов.

- Ваше высочество, я предложил вместо нынешнего министра внутренних дел Маклакова рекомендовать его величеству князя Щербатова, Алексея Андреевича Поливанова - для военного ведомства вместо Сухомлинова, сенатора Милютина для юстиции и Самарина на место Саблера... - продолжал "серый кардинал". По мнению Сазонова, просьба об удалении Горемыкина одновременно с названными министрами могла бы повредить успеху всего плана...

Великий князь пожевал губами, раздумывая. Выходило, что общественность, мнение которой так четко формулировал министр земледелия, нацелилась действительно в самых преданных слуг царя.

"Излагая это мне заранее, - думал Николай Николаевич, - Кривошеин и другие, видимо, считают меня сторонником и тем лицом, кто прежде всего заинтересован в переходе власти от государя к более популярному члену царствующего дома, то есть ко мне. Хм, надо их осторожно поддержать. Пусть общественность постарается для меня, а я сумею накинуть на нее узду, если посмеют относиться ко мне, как к племяннику!.."

Целиком связывать свое имя с оппозицией великий князь, однако, не захотел. Поэтому он прикинулся неосведомленным.

- Александр Васильевич! - с удивлением воскликнул Николай Николаевич. Но ведь третьего июня государь дал отставку Маклакову...

- Позвольте досказать, ваше высочество! - прервал его министр. - Дело было так. Двадцать восьмого мая Барк, Харитонов, Рухлов, Сазонов и я явились вечером к Ивану Логгиновичу и возбудили ходатайство об освобождении от должностей, ежели не будут удалены из Совета министров за их полной неспособностью и несоответствие их деятельности современным тяжелым уровням в первую очередь Маклаков, а затем и Сухомлинов... Горемыкин на следующий день доложил государю об этом требовании.

- И что он сказал? - оживился великий князь.

- Государь решил, что большие перемены производить несвоевременно, но Маклакова удалить согласился... Теперь, накануне приезда его величества на Ставку, я и хотел договориться с вами, ваше высочество, о необходимости совместных стараний для замены Сухомлинова Поливановым. Наиболее трезвомыслящие министры, думская общественность, а главное, английское и французское посольства целиком одобрят такой государственный шаг...

"Хитер, черт!" - опять подумал Николай Николаевич. - Знает, к кому прискакать хлопотать о Сухомлинове... Ну что ж, племянник! - позлорадствовал великий князь. - Приезжай поскорее!"

- Однако я не в восторге от предложенной вами кандидатуры Поливанова на должность военного министра... - вслух высказался верховный.

Кривошеин предвидел это. Весь Петроград знал, что великий князь недолюбливал помощника военного министра Поливанова за его либерализм и независимость от придворных сфер, деловитость. Зимой 14-го года он воспротивился назначению его варшавским генерал-губернатором. Министр принялся убеждать Николая Николаевича в достоинствах генерала, в его большом уважении к верховному главнокомандующему. Главное, что решило дело в пользу Поливанова, было то обстоятельство, что его терпеть не может Александра Федоровна.