Егор Иванов - Вместе с Россией (Вместе с Россией - 2)

"Вот змей! - любовно-восхищенно воскликнул мысленно верховный, очарованный до конца Кривошеиным. - Ну и умен! Когда сяду на трон, обязательно призову тебя в премьеры!.."

На следующий день утром мощный паровоз "Борзиг" осторожно втянул на "царский" путь под соснами синий с золотыми орлами литерный поезд. Первым в салон-вагон его величества по обычаю вошел верховный главнокомандующий. На дебаркадере почтительно ожидал призыва к царю начальник штаба Янушкевич, министр земледелия Кривошеин, генерал-квартирмейстер Данилов.

После довольно долгого ожидания, когда генералы и министр притомились, стоя на ногах, дверь тамбура отворилась, Воейков пригласил к государю министра Кривошеина.

До крайности склонив голову набок и низко согнувшись, вошел господин министр в кабинет царя. Великий князь сидел подле письменного стола, а за столом, словно придавленный печальным известием, Николай Александрович.

- Верховный главнокомандующий, - начал он в сторону, - просит меня сместить Владимира Александровича Сухомлинова и назначить вместо него генерала Поливанова... О том же докладывал третьего дня и Иван Логгинович...

Кривошеин прекрасно понимал, что царю крайне неприятно соединенное давление, оказываемое на него и верховным главнокомандующим и председателем Совета министров, и министрами. Поэтому хитрый "серый кардинал" премьера и один из главных организаторов оппозиции решил не возбуждать самодержца против себя, а прикинуться только разделяющим мнение большинства.

- Да, ваше величество, - поддакнул министр. - Даже крайне правые депутаты Думы, не говоря уже о всей остальной общественности, особенно после дела полковника Мясоедова, повешенного на пасху за шпионаж в пользу немцев и бывшего долгое время доверенным лицом военного министра, возмущены господином Сухомлиновым...

- Я приказал подготовить на имя Сухомлинова рескрипт с извещением об отставке, - медленно, с усилием вымолвил царь, по-прежнему глядя в окно. Письмо должно быть милостивым. Я люблю и уважаю Владимира Александровича! В голосе Николая зазвучало упрямство. - Пусть в рескрипт включат мои слова: "беспристрастная история будет более снисходительна, чем осуждение современников"... И вызовите в Ставку генерала Поливанова для уведомления его о назначении военным министром... Вызовите и князя Щербатова, я назначу его на вакансию в министерство внутренних дел...

Царь помолчал. Видно было, что решения эти дались ему с большим трудом. Он барабанил по столу пальцами и по-прежнему глядел не на собеседников, а в окно. Ни великий князь, ни министр не решались прервать молчание.

- Как здесь тихо и хорошо... - вздохнул вдруг самодержец. - Вызовите четырнадцатого в Ставку Горемыкина и остальных министров, - без перехода сказал он.

- Его величество решил провести в Барановичах под высочайшим председательством заседание Совета министров, - разъяснил Кривошеину верховный главнокомандующий. - После этого будет объявлено о назначениях новых министров...

"Ура! - подумал министр земледелия. - Общественность одержала первую победу..."

63. Царское Село, июль 1915 года

Приближалась безрадостная годовщина войны. Горечь напрасных жертв, недовольство тяжелыми ошибками Ставки и всего военного командования, бесконечные слухи об отсутствии винтовок и пулеметов, тяжелой артиллерии и снарядов, разговоры о предательстве самой царицы и многих генералов, паника перед всепроникающим немецким шпионством наполняли Петроград, Москву и всю Россию.

С трибуны Государственной думы дряхлый телом Горемыкин опять, как и год назад, звал соединиться против врага и супостата. Депутаты громовыми речами сотрясали воздух в Таврическом дворце, а в его кулуарах и за пределами - в салонах, на заседаниях банков и акционерных обществ, благотворительных базарах и на дружеских обедах - шушукались. Восхваляли великого князя верховного главнокомандующего, одобряли его либерализм и желание работать рука об руку с общественностью.

Но Ставка, бездарно отдав противнику Галицию, эвакуировала теперь без боя Варшаву, крепости Осовец и Ивангород. Особенно тошно было офицерам и солдатам покидать Ивангород. Ведь еще недавно крепость молодецки отбила штурм соединенных австрийских и германских войск, подготовилась к отражению новых атак, но штаб Северо-Западного фронта решил отвести войска и попытаться задержать противника на линии Белосток - Брест, где вообще не было никаких укреплений. Это означало дальнейшее откатывание фронта.

Были потеряны Цеханов, Седлец, Луков, армии Северо-Западного фронта отошли за Вислу. Комендант крепости Ковно трусливо бросил свой гарнизон, и этот опорный пункт русской обороны был потерян без боя...

Литерные поезда то и дело были в пути. Жизнь на рельсах нравилась Николаю, в Царском Селе тоже не стало покоя Аликс без конца упрекала, требовала, стремилась подвигнуть его на что-то, к чему он не был готов или не хотел совсем. Аликс ссылалась при этом на друга, то есть на старца Григория, утверждая, что всеми его помыслами и деяниями движет сам господь-бог. Однако самодержец всея Руси совсем не так прост, чтобы автоматически выполнять волю старца. Тем более что вседержитель и без посредников руководит поступками своего помазанника.

Однако события настоятельно требовали его вмешательства, ибо где-то глубоко в душе начинало вызревать подозрение, что корона зашаталась на его голове.

Поздним июльским вечером, еще достаточно светлым, чтобы не зажигать настольную лампу, Аликс почти неслышно спустилась с антресолей и подошла к столу, у которого за пасьянсом тихо отдыхал от треволнений дня владыка Российской империи.

- Солнышко, нам надо обсудить кое-что, - обняла мужа за плечи Александра Федоровна.

Он кротко поднял на нее глаза.

- Ах, как я тебя люблю, май дарлинг, - вырвалось вдруг страстно у нежной Аликс, но тут же она перешла на деловой тон. - Солнышко, ты знаешь, что арестован тот молодой грузин, который по рекомендации Сухомлинова и с санкции начальника Генерального штаба Беляева ездил в Берлин? Он получил там кое-какие предложения германской стороны о мире между нами.

- Да, Мосолов докладывал об этом...

- Что же будет с бедным мальчиком? Он так старался ради династии, а теперь его будут судить и приговорят к смерти за измену!.. Сделай же для него что-нибудь, Ники!

- Мосолов разговаривал с ним сразу после приезда из Стокгольма... пока не разгорелась вся эта история с Сухомлиновым... Он просто не успел устроить ему аудиенцию - ведь я был тогда на Ставке... - принялся оправдываться Николай. - И потом... ведь он передал нам только те же самые предложения германцев, которые телеграфировал и посланник из Стокгольма Неклюдов... Ничего нового Думбадзе не привез из Берлина!