Гаскойн Бэмбер - Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана

Перемещение Аурангзеба на юг положило решительный конец покровительству искусствам, традиционному для истории его семьи. Неудивительно, что двадцать три года его правления на севере страны, а это более долгий срок, чем все правление Джахангира, сопровождалось гораздо меньшим количеством культурных достижений, чем при любом из его предшественников. Музыка была изгнана. К литературе император проявлял мало интереса, если не считать священных текстов и комментариев к ним или набора строк из классической персидской поэзии, которыми он щедро уснащал свои письма. Он разрешал живопись вопреки запрету Корана; он мало поддерживал имперскую художественную студию, но последовавший в результате уход многих придворных художников принес добрые плоды, поскольку они искали покровительства повсюду, и многие процветающие провинциальные школы при малых дворах XVIII века, в которых создавались прекрасные работы в период распада империи, обязаны своим возникновением именно этим художникам, нуждавшимся в новом доме. Правда, в архитектуре достижения времен Аурангзеба вполне сопоставимы с тем, что было создано при его предшественниках, однако у современных писателей возникла тенденция считать выстроенные при Аурангзебе здания недостаточно утонченными. Скажем, усыпальница его жены Дильрас Бану в Аурангабаде чрезмерно напоминает облик Тадж Махала, и сравнение оказывается не в ее пользу, затемняя собственное и вполне определенное обаяние этого комплекса. Однако в Жемчужной мечети Аурангзеба в Красном Форте в Дели с большой тонкостью и подлинным изяществом развивается традиция беломраморного барельефа, основанная скульпторами Шах Джахана. Точно так же его величественная мечеть Бадшахи в Лахоре, которую порой называют слабой копией Пятничной мечети Шах Джахана в Дели, на самом деле превосходит ее прекрасной и строгой простотой линий и декора.

В течение двадцати трех лет после того, как Аурангзеб завоевал для себя трон, вся область Декана находилась под влиянием мелкого князька маратхов Шиваджи {55} 55 Шиваджи (1627 или 1630–1680) возглавил борьбу маратхов Махараштры против владычества Великих Моголов и основал в 1674 г. независимое маратхское государство. , партизанская тактика которого оказалась фатальной для Моголов; впоследствии, в политической обстановке в Индии в начале XX века Шиваджи стал национальным героем индусов. В период движения за независимость от власти Британии и за возрождение Индии для индусов после девяти столетий господства иноземных правителей имя индуса, положившего пусть и скромное начало великой борьбе и осмелившегося посягнуть на самые основы империи Моголов и потрясти эти основы, обрело магнетическую притягательность. По словам ведущего биографа Аурангзеба Шри Джадунатха Саркара, написанным примерно в 1915 году, Шиваджи «доказал своим примером, что индийская раса может создать собственную нацию, основать государство, победить своих врагов; индусы в состоянии защитить себя; они могут стимулировать и развивать литературу и искусство, торговлю и промышленность; могут содержать военно-морские силы и океанский торговый флот, вести морские сражения не хуже иноземцев. Он научил современных индусов распрямить спины и встать в полный рост». Таким образом, если взглянуть на события второй половины XVII века сквозь призму века XX, то Аурангзеб, с одной стороны, и Шиваджи, с другой, должны расцениваться как ключевые фигуры в развитии Индии. То, что Шиваджи начал, Гандиджи сумел завершить (кстати, добавление «джи» к имени — знак высочайшего уважения в обоих случаях; индусы в разговоре обычно произносят именно Гандиджи, а не Ганди), а то, что отстаивал Аурангзеб, привело в конечном итоге к образованию отдельного государства под названием Пакистан.

Как и Малик Амбар до него, Шиваджи применял тактику партизанской войны и временных союзов, чтобы вызывать постоянную нестабильность в трех сильных соседних государствах — Биджапуре, Голконде и империи Великих Моголов. Подобная нестабильность приносила ему немалые преимущества. Но если Малик Амбар использовал армии королевства Ахмеднагар, то Шиваджи объединил разбросанные до тех пор маратхские племена в политический и военный союз, и новый смысл подобного объединения обладал сильным воздействием. Установить свое руководство над всеми этими племенами ему, несомненно, помогали весьма колоритные случаи из собственной жизненной практики. Его подвиги были не менее жестокими, чем чьи-либо еще, но на них лежал необычный налет фантазии, что давало прекрасный исходный материал для создания легенды о герое.

Наиболее известным приключением Шиваджи было, бесспорно, убийство Афзал-хана, командующего армией Биджапура. Шиваджи, чьей территории угрожала эта армия, встретился с Афзал-ханом для переговоров, причем предполагалось, что оба они явятся на встречу без оружия. Но у Шиваджи был под одеждой нагрудный щит, а на пальцах левой руки закреплены так называемые тигриные когти из стали. Источники расходятся в вопросе о том, замышлял ли предательство и Афзал-хан. Одни утверждают, что, когда мужчины обнялись, Афзал ударил Шиваджи в грудь кинжалом, который не пробил щит, другие уверяют, что объятие было чисто дружеским. Но было это спровоцировано или нет, объятие завершилось тем, что Шиваджи вспорол живот соперника «тигриными когтями». В поднявшейся сумятице армия Шиваджи, укрытая в ближайшем лесу, напала на войско Биджапура и уничтожила его во время жестокой резни.

Следующий свой подвиг, столь же театральный, Шиваджи совершил в ущерб Моголам, и это был яркий образчик того, как дерзкий партизанский рейд может деморализовать гораздо более сильного противника. Дядя Аурангзеба, Шаиста-хан, брат Мумтаз Махал, был назначен вице-королем Декана и жил в небольшой крепости Пуна. 5 апреля 1663 года Шиваджи и небольшой отряд его последователей хитростью проникли в лагерь моголов и, проделав отверстие в стене, пробрались в гарем Шаиста-хана, надеясь убить его во время сна. До того, как убежать оттуда, почти без потерь, они ранили Шаиста-хана и убили многих его слуг. Незачем говорить, насколько эта эскапада упрочила репутацию Шиваджи и увеличила его влияние на маратхов.

Аурангзеб, в высшей степени недовольный тем, что по меньшей мере следовало считать отменной шуткой над моголами, заменил Шаиста-хана на посту вице-короля своим сыном, царевичем Муаззамом. Но Шиваджи вскоре добавил к оскорблению весьма крупный ущерб — между 6 и 10 января 1664 года он захватил и разграбил богатый город Сурат. Аурангзеб ответил тем, что направил на юг гораздо более опытного военачальника, ветерана Джаи Сингха. Используя ту же дипломатию, что и Шиваджи, то есть натравливая соседей друг на друга, Джаи Сингх также осадил наиболее ключевые форты Шиваджи и за короткий срок в три месяца сумел убедить вождя маратхов принять предлагаемые ему условия. В обмен на мир и признание за ним права на двенадцать фортов Шиваджи обязан был присягнуть на верность имперскому трону и передать империи остальные двадцать три форта, захваченные им за годы военных действий или полученные каким-то иным путем. Все это можно было считать серьезной победой Джаи Сингха, но Аурангзеб потребовал, чтобы Шиваджи лично явился ко двору выразить свою покорность. Шиваджи решительно отказался, указав на исключение, сделанное в свое время для Раны Мевара, и попросив того же снисхождения для себя, однако Джаи Сингх, клятвенно заверив его в безопасности встречи, убедил Шиваджи совершить опасное путешествие в Агру, где тем временем находился двор Аурангзеба.