Жак Эрс - Людовик XI. Ремесло короля

Став королем, он больше не имел дела с этими бродягами. Разор отныне осуществлялся солдатами на жалованье, выполнявшими его приказы. Сначала он оправдывался, утверждая, что его враги первыми подали пример столь ужасных преступлений и применили такой способ ведения войны. Летом 1465 года люди Карла де Шароле, осаждавшие Париж, разбили лагерь возле Гранж-о-Менье и моста Шарантон, «носились по Франции и Бри», грабя амбары, занимаясь конокрадством, обирая мужчин и женщин, разрушая дома в городах, сжигая урожай и вырубая виноградники под Парижем. Немного спустя бретонцы, вынужденные уйти из страны, поступили так же в Нормандии; они разграбили все, что могли найти в полях и деревнях — хлеб, фураж, крупный рогатый скот, коз, овец и свиней, все движимое имущество, словно проводя систематические разрушения на вражеской территории. Тома Базен и Коммин в кои-то веки заявляют в один голос, что королю тоже пришлось издать приказ о погромах, узнав об опустошениях, проведенных Карлом

Смелым в Вермандуа, Бовези и вокруг Нойона по возвращении из нормандского похода в 1473 году. Взъярившись на Людовика XI, которого он обвинял в отравлении Карла Гиеньского, раздосадованный тем, что не смог ничего поделать с Руаном, где он простоял лагерем всего четыре-пять дней, Карл Смелый повел войну так, как никогда ранее этого не делал: сжигая все на своем пути. Обнаружив пустые поля, поскольку крестьяне прятались по лесам или убегали подальше, он не оставил после себя камня на камне.

С тех пор король стал использовать разор как обычное оружие. Уже в июне 1474 года конный отряд, выехав из Лангра, оказался в одном-двух лье от Дижона, сея ужас на своем пути: разграбленные фермы, вырубленные деревья, угнанный скот, избитые или плененные крестьяне. Годом позже две армии напали на бургундские земли: одна с юга, у Шато-Шинона, другая из Пикардии и Геннегау вплоть до Эсдена, поджигая, грабя и убивая. И это вовсе не было бесчинством разнузданных молодчиков, совсем наоборот; король сам это объяснил: «Дабы порушить планы англичан явиться в Нормандию... я послал своих людей пронестись по Пикардии, дабы сокрушить страну, коя поставляет им пропитание». Приказ был исполнен блестяще; войска дошли до самого моря и «все пожгли от Соммы до Эсдена и до слобод при Эсдене, и оттуда пришли, верша свое дело, до самого Арраса».

Король нанимал настоящих специалистов в искусстве разора и требовал от капитанов, чтобы работа была выполнена быстро и безупречно. Июнь 1477 года: его армия под командованием главного дворецкого хочет покончить с Валансьеном, который еще сопротивляется: «Посылаю вам три или более тысяч головорезов для ведения "гаста"... приставьте их к делу и не пожалейте пяти-шести бурдюков вина, дабы они его испили и опьянели». И король напоминает, что этот военачальник до сих пор делал дело лишь наполовину: «Прошу вас, чтобы вам не пришлось в другой раз возвращаться для "гаста", ибо вы такой же слуга короны, как и я». Чтобы успокоить его совесть, король припомнил и то, что некогда творили во Франции англичане Тэлбота.

Напоминание о преступлениях англичан было лишь предлогом. В плане разора король показал себя таким же решительным, жестоким и настойчивым во время войны в Руссильоне, уже не пытаясь оправдаться. 9 апреля 1474 года он сообщил из Санлиса губернатору Жану Дайону, что в Париже находятся два посла графа де Перпиньяна. Неизвестно, «явились ли они с добрыми предложениями или же желают обмануть и провести меня». Возможно, они просто хотели выиграть время и затягивать переговоры до тех пор, пока жители Руссильона не соберут урожай. Будем же хитрее: я задержу их здесь до первой недели мая, а вы в это время спешно отправляйтесь в Дофине и соберите сто копий. Вам потребуется только тысяча франков для начальных выплат, поскольку они будут лишь сжигать хлеба и производить опустошения, а затем вернутся обратно, а за это полагается платить по десять франков в месяц на копье. Этих денег будет достаточно, поскольку им потребуется всего восемь-десять дней. Но пусть все будет сделано к 25-му числу сего месяца, с превеликой поспешностью, чтобы вы пораньше сожгли их хлеб. Другой военачальник, Оде д'Айди, получил сто копий, чтобы «помочь вам делать "гаст"». В мае Дайон получил новое письмо, такое же настойчивое, как и предыдущее: король исполнил свою роль и задержал каталонских послов даже дольше, чем обещал; он рад слышать, что замок Перпиньян находится в безопасности, но у него нет точных сведений о «гасте»: «И сотворите его так, дабы не пришлось туда более возвращаться, и чтобы не осталось ни единого дерева хоть с единым плодом, и ни единой непорубленной лозы, и чтобы все хлеба сожжены были». Три месяца спустя — новые инструкции, теперь уже герцогу Миланскому, который прислал ему морем подкрепления для поддержки королевских войск под Колиуром за неделю до Михайлова дня: «Прикажите военачальникам вашим, дабы те вели самую злую, лютую и жестокую войну, какую только возможно».

Лютая и жестокая война... Это были не доблестные сражения с врагом, не честный бой с людьми, вооруженными точно таким же образом, а грабеж населения, обреченного на голод. И здесь нельзя было пренебрегать ничем. Блокада дорог и портов, перехват караванов с продовольствием, пиратство и набеги — все это существовало с незапамятных времен. Военачальники и чиновники Людовика XI многократно использовали эти средства и зачастую добивались успеха. Война с англичанами и бургундцами на море была в основном войной пиратских набегов и захватов, и хотя о ней упоминается реже, чем о нападениях на пограничные или укрепленные города, она все же требовала немало сил и денег. Из портов на Ла-Манше, особенно Арфлера, регулярно отправлялись каперские корабли, и продажа захваченной добычи была весьма прибыльным делом. Чаще всего король открещивался от капитанов пиратских кораблей, но все знали, как обстояло дело. В последние годы царствования пиратские набеги поддерживали походы против бургундцев и приняли удивительный размах: в море выходили целые флоты, хорошо оснащенные и обстрелянные. В 1480 году корсар Кулон и «прочие морские волки» захватили именем короля почти восемь десятков фландрских кораблей, отправившихся за хлебом в Пруссию; был также захвачен весь улов селедки.

Экономическая и валютная война, разор, блокада и пиратство служили той же политике и были продиктованы теми же намерениями: уничтожать живую силу врага, нарушать его снабжение и сеять панику. Бесспорно, «гаст» являлся знаком времени. Натравить кутильеров, профессионалов разора, на поля, чтобы они вырубали деревья и сжигали урожай на корню или в амбарах, требовало, разумеется, меньше денег, не заключало в себе никакого риска, сулило верный успех и в конечном счете оказывалось более действенным и скорым приемом, чем ведение правильных военных действий. Как следует из писем самого короля, достаточно было сотни головорезов, чинивших разбой на протяжении десятка дней, чтобы сломить сопротивление.