Ричард Холланд - Октавиан Август. Крестный отец Европы

Именно тогда Октавиан, который от болезни едва держался на ногах, решил отправиться в носилках на передовую: он боялся, что если хотя бы не покажется войскам, потеряет у солдат всякий авторитет. В бою Октавиан был бы обузой, и он предложил взять на себя оборону лагеря, находившегося напротив легионов Брута.

Кассий старался как можно дольше избегать сражения, но однажды стычка между строителями плотины и строителями укреплений переросла в серьезные боевые действия, в которые втягивалось все больше частей. На другом фланге Брут решил воспользоваться случаем и напал на обороняемый Октавианом лагерь. Его люди ворвались в лагерь и перебили защитников, среди которых были две тысячи спартанцев, набранных по дороге через Грецию. Октавиан таинственным образом куда-то пропал. Потом окажется, что молодой человек просто убежал, так же как в сражении при Торжище Галлов.

Октавиан, по-видимому, прятался неподалеку в болотах, а когда он вернулся, первый бой у Филипп уже кончился. Брут отошел за свои укрепления, Кассий был мертв. Его смерть — еще одна загадка того странного и кровавого октябрьского дня. Антоний выиграл бой у дамбы: он отбросил республиканцев, обратил многих в стремительное бегство и легко захватил лагерь Кассия. Сам Кассий, временно отрезанный от происходящего, не зная, как обстоят дела у Брута, опасался, что битва полностью проиграна. Ничего толком не видя из-за плохого зрения, он послал верхом Титиния — выяснить, что за люди приближаются к ним в облаке пыли — свои или враги? Издали Кассий увидел, как Титиния хватают солдаты, собираясь, как ему показалось, убить. Он позвал своего вольноотпущенника Пиндара, и вдвоем они вошли в шатер, а остальные ждали снаружи. Немного погодя, когда посланный вернулся и сообщил, что это люди Брута и что они на радостях обнимали его, Кассий уже был мертв. Тогда Титиний упал на свой меч.

Что же произошло в шатре? По мнению античных историков, в том числе и Плутарха, Кассий, в отчаянии из-за мнимого поражения, прикрыл себе лицо и приказал Пиндару пронзить его мечом. И тот повиновался. Но Плутарх еще добавляет, что поскольку Пиндару после смерти его хозяина никто не видел, он, вероятно, убил Кассия, не дожидаясь приказа. Это, наверное, и есть самое правдоподобное объяснение столь странного происшествия, хотя почти все принимают версию самоубийства, фигурирующую также в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь». Еще один интересный факт, который обычно игнорируют: у Кассия оказалась отсечена голова, хотя, совершая самоубийство — с чьей-то помощью или без, — римляне обычно пронзали себе сердце клинком. Голову Кассию могли отсечь для того, чтобы получить от триумвиров вознаграждение. Таким образом, у Пиндара оказался и второй мотив помимо того, что он не испытывал особой любви к хозяину, которого даже друзья считали грубым и беспощадным.

Мы не знаем, кто еще был рядом с шатром, но если там находились вольноотпущенники вроде Пиндара или рабы, то у них имелись все причины говорить, что Кассий приказал себя убить, поскольку существовал незыблемый закон: если раб убил хозяина, все остальные его рабы, независимо от пола и возраста, подлежат казни. Пиндар был вольноотпущенник, однако в подобных обстоятельствах кара могла постигнуть и других вольноотпущенников. Ведь убили не простого офицера, а главнокомандующего стотысячной армии, находившейся тут же, в радиусе двух миль.

Версия смерти Кассия не более убедительна, чем рассказ Октавиана о причинах его отсутствия в обороняемом им лагере. Его лекарю, Марку Арторию, было якобы видение, что Октавиану следует подняться с ложа и уйти из лагеря. В утраченных мемуарах Октавиан писал, что действовал согласно этому вещему сну: вооружился и сражался на другом конце поля боя.

По совпадению в день первого сражения при Филиппах на море произошел жестокий бой — республиканский флот, возглавляемый Агенобарбом и Мурком, разбил плохо защищенный караван судов, на которых Домиций Кальвин вез в Италию необходимые припасы для войска триумвиров. Кораблей теперь у них оставалось мало, близились холода, подвозить припасы для Антония и Октавиана морем уже было невозможно. Вести об этом несчастье скоро достигли триумвиров, а вот Брута они достигли гораздо позже. Он уже принял общее командование над республиканскими силами, но оказался не в состоянии добиться повиновения многочисленных союзников, часть которых дезертировали или собирались дезертировать.

Брут находился, выражаясь современным языком, на грани нервного срыва. Как-то ночью, месяц или два назад, собираясь вместе с Кассием отправиться в Грецию, Брут сидел в шатре посреди спящего лагеря, погрузившись в раздумья. Ему показалось, будто кто-то вошел в шатер, и он поднял голову. Перед ним стоял странный и страшный призрак. Набравшись смелости, Брут спросил, зачем тот пришел. «Я твой злой гений, — ответил призрак. И, уже исчезая, добавил: — Ты еще увидишь меня при Филиппах».

Так пишет в «Жизнеописаниях» Плутарх. Нет никаких причин считать, что биограф все придумал или что Брут не верил в посещение призрака. Он жил в эпоху суеверий. Даже и в наши времена люди нередко рассказывают о сверхъестественных явлениях, как бы скептически мы к этому ни относились.

Холодным серым утром Кассий на удивление по-современному проанализировал увиденное Брутом. Привидений как таковых, сказал он, не существует; то, что видел его друг, лишь мысленные образы, навеянные непосильными трудами и переживаниями. Кассий не стал перечислять эти переживания, но нам они известны: убийство любовника матери, Юлия Цезаря, ожидание мести со стороны воинов Лепида, бегство из Рима под страхом народной расправы, изгнание из родной земли. Рискуя жизнью и карьерой, Брут незаконно повел за границу римские легионы, командовал ими в бою — для чего его характер совершенно не годился.

В довершение всего Брут недавно получил известие об ужасном самоубийстве жены: она проглотила тлеющий уголь. Когда он покидал Италию, измученная Порция старалась утаить свое горе от расставания с мужем. Но их разлука затянулась, а политические и военные события в стране обернулись против Брута; все это приводило ее в отчаяние. Изо дня в день, пишет Плутарх, Порция рыдала перед изображением сцены из «Илиады» Гомера, где верная Андромаха прощается с Гектором перед его роковой битвой с Ахиллом, принимая из его рук маленького сына. Смерть Порции была еще одним непредвиденным следствием гражданской войны, которую, как вполне можно утверждать, спровоцировал сам же Брут убийством Цезаря. Можно еще добавить, что высказывание Кассия о психическом состоянии Брута, его рассуждение о видимости и реальности говорит за то, что сам Кассий не спутал бы одно с другим и не расстался бы с жизнью просто по недоразумению.