Джеймс Мортон - Шпионы Первой мировой войны

«Нет сомнения, что Германия, не имея выбора, использовала агентов, которые большей частью в обычные времена лишь кое-как сводили концы с концами. Кажется, что их секретной службой был принят принцип, что следует подбирать едва ли не самых обездоленных людей со склонностью к экстравагантной жизни, чтобы пообещать им достаточное вознаграждение в зависимости от результатов».

Конечно, были и исключения. Одним из таких был австриец барон Аугуст Шлуга фон Растенфельд, завербованный отделом IIIb немецкой секретной службы как агент 17, карьера которого длилась больше пятидесяти лет. Шлуга родился в венгерском городе Жольне (нынче Жилина в Словакии). Первым его достижением была передача в Берлин в 1866 году полного боевого расписания австрийской армии, включая биографии и характеристики наиболее важных австрийских генералов.

Приятный в общении, умный, хорошо образованный, настоящий аристократ, барон Шлуга поставлял информацию нечасто. Он жил в Париже, откуда сообщал Бисмарку о планах генерала Патриса де Макмагона во время Франко-прусской войны 1870-1871 годов. Казалось, что он был одновременно независимым и самовластным, утверждая, что содержание его сообщений отделу IIIb было важнее того обстоятельства, знали или нет его «кураторы» в отделе, где он находился в то или иное время. Судя по всему, скромность не была главной чертой его характера, раз он заказал у известного тогда художника Мориса Ромберга свой портрет, который был выставлен в Лондоне в 1908 году.

В последние годы наметилась тенденция преуменьшать значение сведений, сообщавшихся бароном Шлугой в начале двадцатого века. Якобы это были обычные «открытые секреты», разного рода слухи, собиравшиеся им на светских приемах. Тем не менее, накануне Первой мировой войны именно он сообщил о том, как французы планируют развернуть свои армии на пятый день мобилизации, что давало немцам ключ к отражению французского контрнаступления. К сожалению для немцев, они так и не смогли воспользоваться этой информацией в полной мере.

В состоянии болезни и нервного срыва Шлуга уехал во время войны в Женеву, не сообщив об этом своим начальникам в IIIb, но во время своего визита в Висбаден он был интернирован полковником Вальтером Николаи, тогдашним главой немецкой разведки, сначала там, а потом в Брюсселе. Он умер до окончания войны.

В 1930 году Вернон Келл читал лекцию о шпионах Первой мировой войны. Тогда он рассказал, что в начале конфликта различалось шесть «типов» иностранных агентов: путешествующий (разъездной) агент, работающий под прикрытием коммивояжера, путешественника-яхтсмена или журналиста; стационарный агент, например, немец Густав Эрнст, собиравший новости и служивший «почтовым ящиком», в их число входили официанты, фотографы, учителя иностранных языков, парикмахеры и владельцы пабов; агенты-казначеи, финансировавшие агентов; инспекторы или главные резиденты вроде Штайнхауэра; агенты, занимавшиеся коммерческими вопросами, например Агентство Шиммельфенга; и, наконец, британские предатели.

Первые пять категорий шпионов в разной степени могли рассматриваться как патриоты, и блестящим примером такого шпиона-патриота был немецкий офицер Карл Ганс Лоди, первый шпион, расстрелянный в лондонском Тауэре во время войны. О Лоди за все прошедшее с его казни время писали только в восторженном тоне, с глубоким уважением к его мужеству и выдержке, хотя с профессиональной точки зрения он был ужасно некомпетентен. Леди Келл говорила о нем так: «Это на самом деле был человек, взявшийся за работу, глубоко противную его природе, исключительно по патриотическим мотивам».

Шпионы-патриоты вызывали уважение, что бы они ни делали. К примеру, англичане с уважением отнеслись к немцу Францу фон Ринтелену, переехавшему в Англию в 1930-х годах. Когда в Палате Лордов был задан вопрос об его деятельности во время войны, включавшей, среди прочего, установку мин на торговые суда Антанты, граф Лукан ответил: «Я думаю, что во время войны он делал для своей страны, все что мог, и полагаю, что нельзя упрекать его в этом».

Эдвин Вудхолл, сыщик Скотланд-Ярда, служивший в разведке во время войны, включил в категорию «шпионов-авантюристов» одновременно сэра Джона Нортона-Гриффитса, известного как «Джек Адский Огонь» и другого сыщика из Скотланд-Ярда, инспектора Хьюберта (Хёйберта Корнелиуса) Гинховена. Он полагал, что Гинховен, голландец по происхождению, знавший несколько языков и мастер перевоплощений, с разведывательными миссиями отправлялся за линию фронта в Германию, Турцию и Австрию.

Нортон-Гриффитс, известный и по другому его прозвищу – «Имперский Джек», действительно был авантюристом, но очень сомнительно, можно ли назвать его и успешным разведчиком, или же только успешным саботажником-диверсантом. С началом войны он поступил на службу во 2-й кавалерийский полк Короля Эдуарда и, разработав метод заливки цемента в колодцы, почти в одиночку вывел из строя 70 нефтеперерабатывающих предприятий. Еще он придумал метод скрытного выкапывания туннелей, прозванный им «выпихиванием глины ногами». С его помощью в 1915 году удалось незаметно подключиться к немецким телефонным кабелям и слушать их переговоры. Во всяком случае, в конце войны генерал Людендорф обвинял именно Нортон-Гриффитса в немецких проблемах с поставками.

Некоторые люди, например, француз Шарль Юльмо, стали шпионами из-за женщин. В 1900-х годах Тулон стал центром курения опиума – выкурить пару трубочек после обеда стало обычным делом для светского общества вообще и для молодых морских офицеров в особенности. Во время посещения Индокитая Шарль Бенжамен Юльмо, лейтенант французского флота, родившийся в 1882 году в богатой еврейской семье из Лиона, пристрастился к этой вредной привычке. Вернувшись в Тулон, он сблизился с певицей из местного мюзик-холла Мари Луизой Вельш, «красавицей Лизон», которая держала одну из семидесяти опиумокурилен в городе. Была ли она уже тогда немецкой шпионкой, специально направленной для соблазнения молодых моряков вроде Юльмо, неизвестно до сих пор. Во всяком случае, французский автор Поль Лануар считал именно так. В его описании она была «одной из тех грязных созданий, в которых не было ничего от женщины, кроме телесной формы».

В своем признании, хоть и не дотягивавшем до «Исповеди» Блаженного Августина, и опубликованном только через 30 лет после приговора, Юльмо утверждал, что одна из прежних любовных связей Вельш была разорвана именно потому, что ее заподозрили в шпионаже.

Когда он едва ли не полностью промотал свое наследство, потратив, по его словам три тысячи фунтов стерлингов на содержание Вельш и на курение опиума (он выкуривал до 20 трубок в день) и из страха, что «красавица Лизон» оставит его ради другого офицера, в октябре 1907 года Юльмо украл секретные коды и детали французского мобилизационного плана с миноносца, которым временно командовал, пока его командир был в отпуске. Лануар с полной уверенностью писал, что именно «красавица Лизон» потребовала от Юльмо сделать это и рассказала как.