Майор Массар - Шпионки в Париже

Появилось несколько индивидов, и сделали вид, что ответили на его вопросы так, чтобы его удовлетворить.

– Вы видели? – спросил немец с видом триумфатора.

– Да. Она их увидела и запомнила.

.

Тем временем наша подруга занялась другой миссией, тоже весьма деликатной. Шла речь о том, чтобы узнать, не был ли один французский журналист, работавший в большой парижской газете, подкуплен немцами. Для этого артистка обратилась к нему, сделав вид, что она сама у немцев на службе:

– Нет ли у тебя новостей, которые я могла бы передать им? Ты знаешь: я работаю с другой стороны!… Какое это имеет значение! Я хочу накопить денег. Ты ведь тоже мог бы на этом заработать, разве нет?

Молодой человек вспыхнул:

– Что! Ты действительно сделала это?… Ты меня очень огорчила! Я не хочу тебя разоблачать, потому что ты моя подруга. Но это отвратительно!…

Артистка бросилась ему на шею:

– Отлично! Я говорила так, просто чтобы проверить. Я так счастлива, что теперь могу доказать, что тебя подозревали напрасно.

Таким образом, журналист, которому всерьез угрожал расстрел, был очищен от любых подозрений и оправдан благодаря дальновидной и сообразительной парижанке.

Вместо этого она помогла арестовать и надолго посадить в тюрьму одного крупного банкира, который был опасным шпионом.

Но дела с шефом шпионажа стали ухудшаться.

– Вы сильны, – сказал он нашей специальной посланнице. – Да, очень сильны, мадемуазель!

– Очень сильна? – ответила она, притворившись непонимающей. – Да, я очень сильна, у меня превосходное здоровье!

Артистка сочла лучшим не продолжать в том же духе и решила удрать. Она собрала багаж и вернулась в Париж.

Но ее странствия на этом не закончились.

– Если бы вы соизволили поехать в Мадрид, – обратились к ней в S.C.R, – вы оказали бы нам еще одну большую услугу.

– Опять?!

– Подумайте: вы получили новости от вашего друга. И теперь речь идет о том, чтобы поспособствовать его освобождению. Отправляйтесь туда и встретьтесь с королем.

– Это идея! Альфонс мне не откажет! Давайте!

И талантливая артистка преодолела Пиренеи.

И здесь мы дадим слово одному английскому капитану:

«В эту пору, в 1916 году, во Франции сложилась очень тяжелая ситуация, а Испания, очень благожелательная по отношению к Германии, вполне могла попытаться осуществить свои старые притязания к Франции в Марокко. Поэтому мадемуазель X. поторопилась туда, чтобы собрать сведения о направлении испанской политики. У этой миссии был интересный результат: Испания осталась в хороших отношениях с Францией до конца войны, и, самое важное, Франция точно знала, что такое положение сохранится до конца конфликта».

Об этом сказал король!

Но мадемуазель X. – или мисс, если более загадочно – получила и другое удовлетворение: Его величество король Испании Альфонс XIII предпринял в Берлине соответствующие шаги, и смелый артист, ее друг, который столь отважно выполнил свой долг, был репатриирован.

Теперь хотелось бы сделать одно важное замечание. Остроумная парижанка действовала, как положено хорошей француженке, она доказала свое мужество и ум; она рисковала свободой и даже жизнью – и ей ничего не дали. Зато было награждено немало девиц, которые прежде не дождатлись бы и кусочка ленты в награду. Мы просим об исправлении этой несправедливости и надеемся, что правительство засвидетельствует этой француженке свою признательность, которую она в полной мере заслужила.

«…И если Вы встретите на лестнице торговца углем, или приказчика из бакалейной лавки, который вас рассматривает, не удивляйтесь этому: это все наши люди».

С этими словами, «патрон», после сильного рукопожатия, вновь закрыл дверь своего бюро за своим посетителем.

А тот двинулся вдоль коридора, повернул налево, спустился тремя этажами ниже, и оказался на Бульваре Сен-Жермен. Он быстро прошел мимо Палаты депутатов, пересек мост, площадь Согласия, и расположился на скамье в парке Тюильри. Там он зажег сигарету и стал размышлять над событиями дня.

Что же случилось?

У него было очень спокойное утро, пока не раздался телефонный звонок. Звонила женщина, о которой он знал очень мало, и познакомился с ней совсем недавно.

– Это я, Маруся.

– Маруся?

– Вы знаете…

– Ах, да, я вас слушаю, дорогая подруга.

Она извинилась за то, что побеспокоила его и за то, что просила его об услуге, о которой она сожалела, что настойчиво просила его об этом таким нескромным путем – по телефону.

Вот что она ожидала от него: столкнувшись в ходе недавней поездки в качестве швейцарки с проблемами на границе, она надеялась, что он мог бы послать к моменту, условленному для ее возвращения, телеграмму, вызывающую ее в Париж, где ее присутствие было бы необходимо для репетиции пьесы – воображаемой – в которой участвовал бы он, автор, и она – «исполнительница главной роли»…

Он сам не знал толком, почему ответил ей положительно, но почувствовал что-то подозрительное в этой идее, и потому решил сообщить об этом инциденте властям.

Он отправился к комиссару своего квартала, который отослал его в окружное управление; оттуда – в центральное управление, которое, в конечном счете, просто отправило его ко всем чертям.

Ему надоело, что никто не хотел его выслушать, и он даже заметил, что на него начали косо смотреть. Он вернулся домой, и только благодаря случайному визиту своего друга, ему посоветовали обратиться на Бульвар Сен-Жермен.

Его принял руководитель службы, очень заинтересовавшийся его заявлением. Дело, о котором сообщил посетитель, было важным: женщина, о которой шла речь – Маруся – с некоторого времени привлекла к себе внимание Центральной Разведывательной службы (S.C.R.) своими поездками и своими удивительными поступками.

Светловолосая, красивая, но такой немного натянутой красоты, которой нет без шарма, она называла себя вдовой и полькой.

Живя в Париже уже долгие годы, красавица была там кем-то средним между «артисткой» и актрисой, играя – под именем Маруси Д. – или изображая из себя актрису ровно настолько, чтобы не считаться просто содержанкой. У нее были довольно хорошие связи в театральном мире. [Фамилия Маруси указывается обычно как «Детрель» или «Дестрель».]

Серьезных отношений у нее, как говорили, не было. Она крутилась то с одним, то с другим, чаще бывая в обществе иностранцев, чем французов, так как она говорила по-немецки, по-английски, по-русски, по-польски и по-итальянски. Ее французский язык, которым она пользовалась очень правильно, был слегка приправлен славянским акцентом.