Н Кальма - Джон Браун

Север хотел экономически ослабить Юг и старался уничтожить рабство основу экономики Юга. В то же время, для того чтобы сохранить свое значение, иметь возможность влиять на политику Соединенных Штатов, вожди рабовладельческого Юга должны были добиваться введения рабства и в новых штатах. Таким образом, вопрос о власти непосредственно упирался в вопрос о сохранении или уничтожении рабства. Именно вокруг этого вопроса и разгорелась борьба, в которой одним из вождей партии, добивавшейся отмены рабства, был Джон Браун.

4. "ГОЛУБЫЕ ЗАКОНЫ КОННЕКТИКУТА"

Серые каменистые холмы со всех сторон обступали хижину Браунов. Сеять здесь было почти невозможно, даже скот с трудом находил себе корм.

У матери часто пропадало молоко, и тогда ребенка, по индейскому обычаю, подвешивали в корзинке к большому дереву, чтобы он слушал пение птиц и не плакал. Но мальчик все-таки плакал от голода, и отец с горя проклинал этот гиблый Коннектикут, где семейному человеку впору удавиться.

Страна была сурова, и поселенцам приходилось туго. Холодные речки, глубокие ущелья с черными, словно обугленными, деревьями, серые овраги, откуда по вечерам поднимался плотный белесый туман, - такова была родина Джона Брауна.

Люди здесь были под стать природе - грубые, неразговорчивые, упорные. В непрерывной борьбе за существование они почти утратили способность мечтать о чем-нибудь, кроме сытой жизни и закромов, полных пшеницы и кукурузы. Их чувства были так же просты и примитивны, как орудия в их руках - топор, молоток, пила.

Трудились здесь упорно, стиснув челюсти, поливая потом каждую пядь земли, выкорчевывая деревья, сбрасывая в пропасть камни, чтобы хоть как-нибудь приспособить эту землю для посева. Ели грубую пищу - кукурузные лепешки, бобы с салом, размоченные в воде сухари.

Спали тяжелым сном без сновидений, не сняв с себя той одежды, в которой работали весь день, спали в сырых, еще не оконченных срубах. Возмужав, брали в дом женщину потому, что нужно кому-нибудь стряпать, шить и стирать, и потому еще, что библия не велит человеку жить в одиночестве. В каждой хижине на почетном месте лежала эта толстая книга, единственная книга, которую здесь читали. Люди верили в рай и в геенну огненную. По воскресеньям в церкви проповедник грозил курильщикам вечными муками. Потом все - мужчины и женщины - пели простуженными, не привыкшими к пению голосами заунывные псалмы. В воскресный день было запрещено громко говорить, смеяться и целовать жену. Так гласили "Голубые законы Коннектикута", установленные первыми поселенцами-пуританами.

В этих же законах говорилось, что "какие бы то ни было лица, носящие золотые или серебряные шнуры, золотые или серебряные пуговицы, шелковые ленты или другие какие-либо излишние украшения, будут подвергнуты налогу в размере 150 фунтов стерлингов".

Творцы законов не подумали о том, что в Коннектикуте нет людей, одевающихся в золото и серебро, и что этому штату гораздо более подходит другой "Голубой закон", гласящий, что каждый неоплатный должник может быть продан за свои долги в рабство.

Уже вся Америка втихомолку смеялась над "Голубыми законами", уже давно истлели в земле кости их творцов, а в Коннектикуте продолжали слепо им повиноваться, и жители даже гордились тем, что их штат называют "штатом суровых законов".

Типичным коренным жителем этого "штата суровых законов" был отец Джона - Оуэн Браун. Немногословный, сумрачный, мощный, как дуб, с обветренным скуластым лицом, он был горд своей силой, выдержкой, неприхотливостью своих вкусов. Иногда он нарочно, может быть, для примера своим детям, упражнял волю: после целого дня работы хотелось много и жадно есть, а он умерял себя, ел только самую малость. Хотелось лечь отдохнуть он шел работать, и туда, где было потруднее. Он не курил, не играл ни в какие игры, не пил ничего, даже домашнего пива; его богами были труд, суровая простота и физическая сила. Он говорил, что создан природой для борьбы, и для борьбы именно с нею же, то есть с самой природой, и при этом с усмешкой показывал свои стальные мышцы, весь свой огромный, сильный костяк, узловатые, как сучья дерева, руки. С зари до поздней ночи он был на ногах: корчевал, валил, пилил деревья, пахал землю, строил, стриг скот, жег уголь, дубил кожи. В семье Оуэна Брауна должны были подчиняться беспрерывному ритму этого труда. Даже у самых маленьких были свои обязанности: например, младший сынишка Сэмюэль должен был приносить сухую щепу для очага. Если щепа была сырая, он обязан был ее высушить. Иногда за играми Сэмюэль забывал о своих обязанностях: щепа оказывалась сырой. На заре безжалостная рука отца подымала сынишку, ставила его, босого, на ледяной пол и задавала основательную трепку.

- Будь суровой с детьми, Рут, - говорил Оуэн жене. - Приучай их к труду. Помни, что в жизни их ждет только труд. Не изнеживай их.

Только к одному члену семьи Оуэн Браун относился с бережной нежностью - к своей жене Рут. Это была маленькая, хрупкая женщина с двумя длинными темными косами, заплетенными, как у девочки. Оуэн еще помнил дни их молодой любви, встречи в церкви, долгие прогулки по темным деревенским улицам. Она любила его и все-таки не хотела стать его женой. Почему? Это была тайна, стена, которую он никак не мог преодолеть. Что ей мешает? Она любит другого? Она обещана кому-нибудь?

Рут отрицательно качала темной головой с тяжелыми косами. Тогда что же?

- Я не могу, - говорила она. - Я не могу. Оставь меня, не спрашивай.

Оуэн Браун не знал тогда, что Рут считает себя не вправе выходить замуж, иметь детей. Она была дочерью пастора. Мать ее умерла в безумии, одна из сестер - тоже, оба брата бывали периодически подвержены приступам психической болезни. И бедная девушка жила в постоянном страхе, что вот-вот и на нее налетит безумие, вот-вот и ее захватит черный недуг. А тут еще младшая сестра ее вышла замуж и родила ребенка-идиота.

- Я не могу выйти за тебя, - твердила она Оуэну. - Не могу.

Тогда Оуэн отправился к ее отцу. Не сможет ли отец уговорить Рут? Если она не выйдет за него замуж, он уйдет из здешних мест, он погибнет, он так ее любит. Неизвестно, о чем говорил с дочерью пастор в летнюю ночь, благословлял ли он ее на брак, успокаивал ли, обещал ли, что безумие не повторится в ее детях. Но после этого разговора Рут дала Оуэну согласие. Отец-пастор сам их обвенчал. Через год у них родилась девочка, которую они назвали Энн. Она была безумна и страдала буйными припадками.

Все это рассказывается здесь так подробно не для того, чтобы придать живость и интерес повествованию, а чтобы объяснить то, что произошло много лет спустя, во время суда над Джоном Брауном. Тогда и враги и друзья Джона Брауна по-разному воспользовались этим наследственным недугом в семье матери: одни для того, чтобы добиться оправдания Джона, другие, чтобы оклеветать его, представить всю его борьбу за права угнетенных, как вспышки сумасшествия.