Сергей Скибин - История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы

Стихотворение «Герой» построено в виде беседы Друга и Поэта. Друг спрашивает Поэта, что же он более всего ценит в деятельности Наполеона – счастливые военные победы или успехи на гражданском поприще («жезл диктаторский»). На это Поэт отвечает, что ему дороже всего картина милосердия, человечности. И когда Друг возражает, что «историк строгий» не подтверждает факта прикосновения к чумным, Поэт произносит:

Эти слова не означают желания приукрасить историю. Суть в другом. «Хладная посредственность» склонна дурно думать о человечестве, меряя его на свой аршин. Собственные качества она готова приписать всем людям, чтобы оправдать свою низость. «Нас возвышающий обман» с такой точки зрения правдивее узкой и корыстной «правды» толпы даже в том случае, если единичный факт на ее стороне. Поэт не хочет плохо думать о человечестве, он верит в чувство гуманности, близкое многим. Милосердие делает «нас» людьми («Оставь герою сердце… что Он будет без него? Тиран…»).

Надежды на гуманность царя не сбылись, но Пушкин не отказался от мысли, согласно которой человечность должна определять историческое движение вперед и идея гуманности должна стать ведущим принципом государственного устройства. В Болдино начинает приобретать ясные очертания убеждение в том, что гуманность – категория политическая, что политика обязана быть человечной. Социально-философская и художественная глубина, всемирная масштабность новых идей, созревавших в Болдино, с особой очевидностью проявились в последующем творчестве поэта, соединившись с переживанием вечного и постоянного изменения мира и человека, как неиссякаемого источника жизни, с верой в незыблемость глобальных законов, управляющих бытием.

Тема человечности, выступающая в многосторонних и разнообразных вариантах (человеческое братство, солидарность, прощение, милость и т. д.), волнует Пушкина и в дальнейшем. С нею связаны такие произведения, как драматическая поэма «Анджело», стихотворения «Пир Петра Первого», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…».

«Пир Петра Первого» (1835).Здесь тема Петра Великого, громко прозвучавшая сразу после возвращения Пушкина из ссылки в Михайловское, повернута новой гранью. Стихотворение начинается с описания праздника на Неве и веселого пира в царском дома. Далее Пушкин перечисляет обычные темы одических песнопений, героем которых был Петр I. Празднества посвящались победам русской армии и флота над шведами или другими грозными врагами, началу строительства флота, годовщине Полтавской битвы, рождению царского сына, именинам (тезоименитствам) царя, царицы и их детей. Однако Пушкин отвергает все эти достойные од «высокие» события. Он выдвигает новый и, казалось бы, тихий, мирный и совсем несвойственный одам повод: милость как знак человечности. Милосердие к поверженным [133]становится равноправной с громкими военными победами и такой же высокой одической темой. Здесь отчетливо видно, что Пушкин следует одической традиции, что он не бунтует против жанра, а раздвигает его границы. Вкладывая в жанр оды новое содержание, поэт, опираясь на внутренние возможности, перестраивает его. С точки зрения поэта, чувство милости требует от царя столь же большого человеческого мужества, нравственной силы и мудрости, как доблесть, отвага и стратегический ум на войне. Милость нужна не только врагам, виновным подданным, но и самому царю, чтобы сердце его не зачерствело и не превратилось в камень. Только так он может сохранить человечность и подлинное величие. Недаром в стихотворении больше подчеркнута радость царя, чем радость прощенных им («Светел сердцем и лицом…», «И прощенье торжествует, Как победу над врагом»). Часто встречаемая в одах метафора «Петр – земной бог» своеобразно реализуется у Пушкина: царь уподоблен священнику, отпускающему грехи («Виноватому вину Отпуская, веселится…»). Гром славы, вызванный милостью Петра Первого, оглашает даль:

И в этом стихотворении, как и в «Герое», Пушкин вновь напоминал царю о необходимости простить декабристов [134]. В стихотворении снова давался урок императору: Петр Первый потому и был чудотворцем-исполином, что умел встать выше мелкой мстительности. От того, как поступит Николай I, – воспримет он урок или проигнорирует его, – зависит представление о личности царя – человечески значительной или ничтожной.

На следующий год после Болдинской осени (1830) Пушкин с тревогой следил за политическими событиями в мире. К этому времени его политические воззрения вполне сложились, хотя впоследствии подвергались изменениям и уточнениям. С точки зрения Пушкина, человеческое общество – результат непрерывного и закономерного эволюционного исторического развития. Вследствие этого свобода несовместима с революцией. В 1826 г. он писал Вяземскому: «Бунт и революция мне никогда не нравились». С декабристами он демонстрирует дружескую, а не политическую солидарность. В 1830-е гг. Пушкин – убежденный консерватор, монархист, сторонник империи, великодержавный патриот, совмещающий эти идеи с просвещенным европеизмом, с необходимостью европеизации России, распространения просвещения среди всех, в том числе низших, слоев населения и освобождения крестьян от крепостной зависимости. В области внешней политики эти идеи сводились к принципу невмешательства в дела других государств, так как историческое развитие народа есть внутренний процесс, подчиненный внутренним законам. Это равно касается России и западных стран. Когда в 1830 г. Николай I готов был послать войска в Европу, чтобы подавить революцию во Франции и навести порядок в Бельгии и Голландии, Пушкин резко осудил это намерение. Точно так же Пушкин с негодованием возмутился попыткой Франции вмешаться в русско-польский конфликт 1831 г. Он расценил французскую угрозу как желание взять реванш за поражение в 1812 г. Этот круг идей и настроений выразился в цикле политических стихотворений 1831 г.: «Перед гробницею святой…», «Клеветникам России», «Бородинская годовщина», «Ты просвещением свой разум осветил…», «Он между нами жил…».

Николай I был доволен позицией Пушкина. Западные и русские либералы держались иного мнения. Занятая Пушкиным позиция привела к разрыву его отношений с А. Мицкевичем. Когда в 1834 г. вышел сборник стихотворений польского поэта, и там было напечатано послание «Приятелям москалям», Пушкин откликнулся неоконченным стихотворением «Он между нами жил…»,в котором осудил стихи, пропитанные «ядом» и «злобой». Русское общество также «одно время отвернулось», по свидетельству Герцена, от Пушкина. Взгляды Пушкина осудили и его близкие друзья – Вяземский и А. Тургенев. Возможно, именно Вяземскому адресовано незавершенное убийственно ироническое послание «Ты просвещением свой разум осветил…»,относимое к 1831 г.: