Рафаэло Джованьоли - Спартак

И так как десигнатор предупредил плакальщиц, что для этих похорон государственная казна будет сверх меры щедра, то слезы, проливаемые ими по Сулле, были безутешны, плач, казалось, шел от самого сердца, а добродетели экс-диктатора Рима были, по словам плакальщиц, таковы, что все добродетели Камилла и Цинцинната, Фабриция и Фабия Максима, Катона Сципиона, вместе взятые, были ниже, чем добродетели Суллы.

Новая группа музыкантов шла за плакальщицами и наполняла воздух печальными мелодиями, а за музыкантами несли более двух тысяч спешно изготовленных золотых венков и дары от городов и легионов, сражавшихся за Суллу.

Затем следовал виктимарии, который должен был зарезать у костра наиболее любимых животных покойного.

За виктимарием слуги несли изображения предков Луция Корнелия Суллы, трофеи его побед в Греции, Азии и в италийских войнах, боевые награды, им заслуженные: венки, цепи.

Потом новая группа музыкантов, а за нею - Метробий, который был загримирован так, чтобы возможно больше походить на своего умершего друга, одет в его одежду, украшен его знаками отличия; ему была поручена роль актера, который должен был изображать покойного, каким он был в жизни.

Непосредственно позади Метробия, на которого жадно глазела толпа, рассыпавшаяся вдоль дороги, следовали сплошь отделанные золотом и драгоценными камнями носилки. Их несли на плечах, сменяясь по очереди, наиболее молодые и сильные сенаторы. На этих носилках покоилось тело Луция Корнелия Суллы, покрытое богатейшими императорскими регалиями; за носилками шли самые близкие родственники и любимые слуги умершего.

За родственниками, сопровождая тело победителя Митридата, следовали все коллегии жрецов.

Позади жрецов шел Сенат, всадники, наиболее знатные патрицианки и горожанки и бесчисленная толпа граждан, а за ними слуги и рабы покойного. Последние вели его боевого коня, его собак и других животных, которых предстояло принести в жертву во время сожжения трупа.

В конце шествовали легионы, сражавшиеся под начальством Суллы и представлявшие внушительное и хорошо дисциплинированное войско Шествие проследовало в Форум, где в курии, прямо против ростры был поставлен саркофаг Суллы.

Здесь ораторы говорили надгробные речи; эти речи сопровождались плачем и причитаниями всех, кто принадлежал к партии олигархии. Затем в прежнем же порядке кортеж двинулся дальше, по направлению к Марсову Полю.

Там все было уже приготовлено для погребальной церемонии; носилки были опущены рядом с костром, и Валерия, приблизившись к трупу, закрыла ему глаза, как следовало по обычаю и, вложив ему в рот медную монету, которая должна была служить умершему для уплаты Харону за переезд через волны Ахерона, поцеловала в губы и произнесла: "Прощай! И мы все в порядке, природой нам предопределенном, последуем за тобой".

Тогда все музыканты заиграли похоронные мелодии, под звуки которых виктимарии зарезали очень много жертвенных животных. Кровь их, смешанная с молоком, медом и вином, была разбрызгана кругом по земле. Затем ближайшие из этой огромной толпы стали кидать в костер мази, масла, духи и ароматные вещества, бесчисленное количество венков из цветов и лавра, так что ими был засыпан не только весь костер, но и все пространство кругом.

В это же время гладиаторы школы, принадлежавшей Сулле, за исключением Арторикса, которому по просьбе Спартака Валерия приказала остаться в Кумах, начали сражаться около костра и через короткое время все были мертвы, так как в погребальных боях не полагалось дарить жизнь никому из этих несчастных.

Когда эти обряды закончились, Помпей Великий взял факел из рук либитинария, который, по обычаю, должен был поджечь костер, и чтобы воздать больше почестей умершему другу, поднес сам огонь к куче горючего материала, наверху которого покоились останки Суллы.

Оглушительные рукоплескания раздались по всему огромному полю при этом знаке уважения к покойному со стороны молодого триумфатора Африки, в один момент вспыхнуло пламя, быстро разрослось и тысячью извивающихся языков окутало костер среди облаков густого и благоуханного дыма.

Через полчаса от тела того, кто столько лет заставлял дрожать Рим и Италию и своей славой наполнил весь мир, осталось немного костей и пепла, тщательно собранного плакальщицами в бронзовую урну с богатейшими чеканными украшениями из серебра и великолепными золотыми инкрустациями.

Урна была поставлена в храме, выстроенном за несколько лет до этого по приказу Суллы на том месте, где он одержал победу над сторонниками Мария. Храм этот он посвятил Геркулесу Победителю. Из храма урну перенесли впоследствии в роскошную гробницу, построенную на государственный счет на том месте Марсова Поля, где был костер.

Спартак, как ланиста состоявший на службе у Суллы, должен был тоже надеть тунику и плащ темного цвета, участвовать в шествии и присутствовать, едва сдерживая негодование, при резне несчастных своих учеников, которых он посвятил в тайны не только фехтовального искусства, но и Союза угнетенных. Поэтому он с глубоким облегчением вздохнул, когда похороны кончились. Он теперь был свободен и мог идти куда угодно.

Спартак продвигался среди толпы народа, медленно уходившей с похорон. Беспрерывно слышались суждения по поводу события, занимавшего в этот день все умы?

- Как ты думаешь, много еще времени простоит эта урна в храме Геркулеса Победителя?

- Я надеюсь, что ради чести Рима и ради достоинства народа ярость толпы скоро выбросит ее оттуда и разнесет на куски, а пепел будет развеян по ветру.

- Напротив, будем надеяться, что ради блага Рима, таких, как вы, марианское отребье, очень скоро передушат в Туллиануме. И дальше в другом месте:

- Бедный Рим, повторяю тебе, бедные мы! При его жизни, даже когда он был в отсутствии, никто не осмеливался думать о переменах.

- Зато теперь... Да не допустит этого Юпитер... Несчастные законы!..

- Какие законы? Что за законы?.. Послушай-ка, Вентудей, вот этого парнишку. Он называет законами нарушения всех человеческих и божеских прав, совершенные Суллой.

- Законы?.. Кто это говорил о законах?.. Разве мы не знаем, взять себя в руки и принять непринужденный вид. Тогда она позвала обычным своим голосом:

- Мирца!

Девушка появилась в дверях.

- Ты сказала Гортензию, что я одна в своей приемной?

- Я выполнила твое приказание.

- Хорошо, теперь приведи его.

Спустя минуту, знаменитый оратор, с бородой, не бритой уже пятнадцать дней, в темной тунике, в тоге из темной шерсти, серьезный и нахмуренный вошел в приемную сестры.

- Здравствуй, милый Гортензий! - сказала Валерия.

- Здравствуй, сестра, - хмуро ответил тот.