Ричард Бёртон - Книга мечей

Однако есть масса очевидных свидетельств тому, что финикийцы и презренные ханааниты были высококультурными народами, в то время как евреи таковыми не были. Последние ни разу не упоминаются в египетских иероглифах [308]. Даже основав свое княжество в суровых и бесплодных высотах Иудеи, в своих технологиях они продолжали зависеть от соседей. Золото было во времена Давида столь распространено, что он мог собрать тысячу миллионов фунтов (сто тысяч талантов золота и миллион талантов серебра) на постройку Храма, однако при этом мудрому царю Соломону пришлось искать резчиков по дереву даже среди плотников. В Иудее не было ни наук, ни искусств, ни архитектуры, ни скульптуры, ни живописи, ни мозаики, ни даже кулинарии. Великий храм, преемник Моисеевой молельни, представлял собой по большей части работу Хирама из Тира, которого Геродот называет Сиромусом, Диус — Хиромусом, он же Менандр и Иозефус. Возможно, это династическое имя, как «Хаарам» Священный.

Другой ученый знаток оружия объявляет, что первым оружием, упомянутым в иудейском Священном Писании, является пламенеющий Меч Херувима (Быт., 3, 24). В ассирийских памятниках словом «керуби» («черуб», которое происходит, как и арабское «карруб», от «карб» — «близость», «подобие», «родство») обозначают фигуры колоссов, символизирующие Силу Добра и охраняющие ворота дворцов. Охраняя от вторжения Зла, они нашли дорогу к Эдемскому саду, который стали оберегать от грешников и незваных гостей. «Пламенеющий меч», который «оборачивался всюду, охраняя древо жизни», представлял собой двухклинковый меч, «хелидонский» по представлениям греков, и служил талисманом. Тиглатпаласар I сделал из меди один из таких вилкообразных мечей, исписал его известиями о своих победах и поместил как трофей в одной из своих крепостей. Но меч из Книги Бытия, возможно, является оружием — символом Меродаха, вавилонского бога и планеты Юпитер. Этот вращающийся диск представлял, как арийская ваджра, молнию, или «удар грома», которой наши классики вооружили Зевса-Юпитера; чрезвычайно поэтическое описание этого приводится в древнем аккадском гимне. В нем среди других эпитетов меч именуется «литту» (или «литу»), что буква за буквой является тем же самым, что и первое из слов еврейского словосочетания, означающего «пламенеющий меч» («лахат [309]ха-хереб»), также это может означать и «сжигающее разрушение». Ф.М. Ленорман предположил, что истинное значение этого слова — «волшебное чудо». Но с большей уверенностью можно придерживаться мнения о мече в форме диска, что соотносится с колесами в представлении Иезекииля (гл. 9, 10). В халдейской битве Бела и Дракона мы опять же видим великий пламенеющий меч, крушащий все вокруг, когда бог сражается им против дракона. Так и египтяне задолго до того изображали солнечного бога в славе солнечных лучей — самый подходящий символ — и его врага, Апофиса, Змея из Книги Бытия, которого он сокрушает, чудовищную рептилию, ощетинившуюся гребнем из четырех клинков мечей, похожих на тесаки, символизирующих разрушение.

Евреи заимствовали свою металлургию, как и все свои изначальные науки, из Египта. М. де Гоге отмечал, что они были не лишены знания технологий, если способны были сжечь золотого тельца и растереть металл (возможно, с помощью соды) до состояния порошка, который можно было растворить в воде и выпить — aurum potabile («питьевое золото»).

Евреи называли меч «херев», и слово это около двухсот пятидесяти раз встречается в Ветхом Завете. Корень его, как и арабский «хрб», означает «терять», «быть потерянным», а существительное обозначает любое расточение [310]. Чаще всего слово это обозначает меч; в других же случаях — нож. Так, у Иезекииля (5, 1) мы видим: «Возьми себе острый нож («херев»); возьми себе лезвие цирюльника». В других местах этим словом обозначается зубило (Исх., 20:25); топор или пика (Иер., 34:4; Иез., 5, 1 и 26, 9) и, наконец, жестокий жар (Иов., 30:30). Арабское «харбах» обозначает дротик.

Из еврейских записей мы можем понять, что изначально их мечи были медными; отсюда и все ссылки на их блеск; за медью последовала бронза и железо, которое точилось на точильном камне. Они не были кремневыми; «острые ножи», которые упоминает Иисус Навин, были просто осколками кремня наподобие египетских. Мечом пользовались как пешие, так и конные воины, причем последние добавляли к «сверкающему мечу» еще и «блестящие копья» (Наум, 3:3). Херев не был ни большим, ни тяжелым оружием, и можно с уверенностью сказать, что формы его были теми же, что мы видим на египетских иероглифах. Вес меча Голиафа, к сожалению, не приводится, в отличие от веса его копья и доспехов; не знаем мы ничего и о мече, отвергнутом Давидом по причине того, что он не успел его проверить. Но та легкость, с которой Давид выхватил впоследствии из ножен филистимский херев и сражался им, позволяет предположить, что он имел нормальный размер и вес. Меч этот вызывал большое восхищение, поскольку победитель сказал «нет ему подобного» (1 Цар. 21:9). Из той же главы и стиха мы узнаем, что меч был «завернут в одежду», что до сих пор практикуется на Востоке, «позади ефода» — т. е. облачение первосвященника. А свидетельство о человеке, бросившемся на собственный меч, позволяет предположить, что меч этот был жестким, коротким и прямым, как египетские листообразные мечи. Аод, планируя убийство Еглона, царя моавитян (Суд., 3:16), «сделал себе меч с двумя остриями длиной в локоть» (восемнадцать дюймов), очевидно ножен не имевший. Частое упоминание обоюдоострого меча (или прямого колющего-рубящего?) позволяет предположить, что существовали и односторонние мечи или, может быть, палаши. Не очень понятно, почему Мейрик утверждает, что евреи носили меч «висящим впереди, по-азиатски». Аод носил меч на поясе под одеждой на правом бедре и доставал его левой рукой. Опять же когда Иоав намеревался убить Амесса (2 Цар., 20:8), «одежда, бывшая на нем, обтягивала его, а на бедрах его был пояс, к которому был пристегнут меч в ножнах; когда он двинулся, меч вылез из ножен». Намеки на притесняющий меч (Иер., 46:16; 50:25) наводят на воспоминания об ассирийской эмблеме Меча и Голубя, которые нарисованы вместе на одном изображении. Возможно, египетский ритуал мертвых следует понимать так: «Я пошел дальше, как его дитя от его меча». Херев носили явно только в чрезвычайных ситуациях, как и цивилизованные греки и римляне, а не обычным образом в мирных городах, как европейское рыцарство.

Култелларии или сикарии, которых упоминают Иосиф Флавий и Тацит [311], были просто убийцами, вроде французских кустильеров или английских кустрилов.

Вывод о том, что евреи не были первоклассными «мечепроизводителями», мы можем сделать из истории Иуды Маккавея [312]. Видение пророка Иеремии, за которым позже последовала победа над Никанором, обещало ему «Божий Меч, священный Меч», не короткий махера, а большой ромфеа. После своей войны с самаритянами и язычниками Палестины «Иуда взял Меч Аполлониуса (сирийского полководца) и сражался им всю жизнь».