Владимир Новоженов - Два ледокола: другая история Второй мировой

До лета 1942 г. в основном благодаря установившемуся порядку обмена информацией работы, проводившиеся в США, не очень отличались от работ, проводимых в Англии.

«…Вскоре после моего появления в «Манхэттенском проекте» Буш, Конэнт и я обсудили сложившееся в Англии положение и пришли к выводу, что в ближайшем будущем английские исследования в области атомной энергии будут ограничены масштабами небольшой группы ученых, лишенных существенной поддержки правительства и промышленности. При этом поток информации из США в Англию будет увеличиваться, тогда как англичане вряд ли смогут снабжать нас чем-либо, кроме результатов предварительных исследований.

Весной 1942 г. в США было проведено несколько предварительных конференций с участием представителей Англии — Эйкерса, Саймона и Пайерлса, — на которых обсуждались основные закономерности метода газовой диффузии и возможные типы производственных установок. Однако английская точка зрения на проект завода сильно отличалась от нашей, как и предлагаемые ими методы и оборудование. По этим причинам обсуждение не могло иметь для нас сколько-нибудь серьезного значения.

Осенью 1943 г. англичане прислали в США группу ученых и инженеров для ознакомления с нашими планами работ по газодиффузионному методу. Они пробыли у нас с сентября до конца 1943 г., изучив в деталях наши проекты, и не согласились с тем путем, который мы избрали. По мнению большинства наших специалистов, это объяснялось тем, что наш проект был основан не на их теоретических разработках. Проблема выбора материала для мембран обсуждалась с англичанами также во всех деталях, однако это не повлияло на наш выбор.

В декабре 1943 г. англичане предложили рассмотреть возможность осуществления кругового цикла, т. е. направления полученного продукта вновь в первую секцию каскада. Теоретически такое предложение выглядело очень привлекательно, так как оно позволяло существенно сократить число секций.

Однако оно было связано с повышением требований к мембранам, которые к тому времени, несмотря на годы исследований, так и не были разработаны. Это предложение сильно усложняло конструкцию конвертора и эксплуатацию отдельных секций…»

Таким образом, сама история говорит нам о том, что, если бы Рузвельт и получил в 1940 году все, что было у Черчилля в тот момент по физике ядра, это ровным счетом никак не гарантировало бы США успеха проекта.

Более того, если к началу ноября 1940 года Эдгар Сенжье все же переправил более тысячи тонн урановой руды отменного качества на склады портового Нью-Йорка, то они там тихо и без движения пролежали аж два года! Никто в Штатах даже не понял, что успел в погоне за деньгами предпринять для капиталистического мира беглый европейский мигрант…

А бельгиец обивал пороги Госдепа США, пытаясь доказать, что вот британцы ему, мол, до войны сказали, что это ох какой важный стратегический материал.

В ответ — глухая тишина из Госдепа…

Не верите? Возьмите сами и перечитайте мемуары Гроувза.

Получите удовольствие…

К чести советских физиков, к концу 1940 года Игорь Курчатов уже задыхался от недостатка урана! И если у него еще не было реактора, а его к этому времени вообще ни у кого не было, то советский циклотрон на ядерную проблему уже бесперебойно работал в стране Ленина аж целых три года! Так что подобная работа по утилизации ящика Пандоры Черчилля физиками и химиками Сталина, возможно, только распылила бы советские силы…

Ну если, конечно, Лесли Гроувз не слишком хвастает в 60-х годах прошлого века о научной роли и практических талантах Америки и не занижает IQ пытливых умов англичан… С него может статься…

Да даже если бы из теоретических и отчасти лабораторных итогов работ англичан можно было уже к 1941 году получить правильный и практически выверенный план работ по созданию атомного оружия, его просто не из чего было реализовывать.

Старина Джо отрезал бы и США, и Британию от урана нежно, тихо и, по сути, навсегда!

Навсегда в том смысле, что в нужное время и в нужном месте для определения дальнейших исторических перспектив развития планеты Земля урановый ключик выполнил бы свою роль, отперев за нарисованным очагом шарманщицы-Европы потаенную дверцу в совершенно иной мир… Без крыс, жадных Дуремаров и бисексуальных менеджеров с плетками порноиндустриальных иллюзий…

При этом, заметьте, не упал на землю волос ни с одного американского или советского солдата… Даже белокурые волосы очаровашек-немцев под их касками не пострадали бы. То ли дело сейчас США — просто по уши в крови у своего нефтяного корыта, в котором они хотят сидеть одни, от поросячьего хвоста до свиного рыла… Судорожно понимая при этом, что корыто стремительно пустеет…

Вот этого факта сырьевого уранового обесточивания работ исправить было бы просто невозможно. Даже бы если бы Франклин Рузвельт в полной мере осознавал то, чего лишают американскую нацию в августе 1940 года… Ну а сознавать полноценно масштаб катастрофы в тот момент американский президент в принципе не мог. Этого не понимали в тот момент даже самые светлые умы физиков-ядерщиков.

Вообще тема точности расчетов и представлений в исследовании проблемы освоения энергии ядерного ядра — тема отдельная… Для Вашего представления могу Вам привести опять-таки краткий отрывок от Лесли, если я ими Вас не слишком утомил, где он делится своим ужасом и как организатор «Манхэттенского проекта», и как просто человек, с которого в итоге спросили бы за все…

«…5 октября 1942 г. я впервые посетил Металлургическую лабораторию Чикагского университета, где провел с Артуром Комптоном полдня, осматривая оборудование лаборатории и знакомясь с работами ученых.

Вторая половина дня была посвящена совещанию, на котором присутствовали Комптон и его ведущие сотрудники. Среди них были два лауреата Нобелевской премии, Энрико Ферми и Джеймс Франк, а также блестящие венгерские физики Вигнер и Сциллард и помощник Комптона, Н. Хилберри. Цель совещания состояла в том, чтобы познакомить меня с их достижениями в данной области знаний, с данными о возможной взрывной мощности атомной бомбы, о количестве делящегося материала, необходимого для бомбы. Особенно важным мне представлялось уяснить те проблемы, над которыми еще нужно работать. Мне также хотелось, чтобы все, включая меня самого, четко представляли те задачи, которые стояли на пути решения центральной проблемы. Меня очень интересовало, сколько потребуется урана-235 для достаточно эффективной атомной бомбы, ибо ответ на этот первостепенной важности вопрос определял масштабы промышленных установок для получения как плутония, так и урана.

Сотрудники Комптона тщательно и добросовестно обсудили все стороны проблемы, подкрепляя свои рассуждения математическими выкладками; каждый мой вопрос получил ответ. Обсуждение было деловым, несмотря на то что оно основывалось на еще не проверенных на опыте гипотезах.