Иван Евдокимов - Левитан

-- Наворовали моркови, -- сказал Антон Павлович, -- и лакомятся.

Ребята подкрепились. Они хлопали себя ладошками по вздутым животам и весело смеялись. Потом стали с разбега прыгать через костер, потом взялись за руки и повели хоровод.

-- Чем не дикари, -- сказал Левитан задумчиво, -- как будто кого-то поймали и поджаривают. Но как они красивы! Посмотрите, посмотрите, они подбросили сухого хвороста, искры большим фонтаном, огонь совершенно малиновый, головешки в руках точно мечи!

Ребята теперь скакали у потухающего костра с головнями, размахивая ими и заставляя их от резкого и сильного движения вспыхивать на ветру и гореть яркой-яркой свечой.

-- Очень хорошо, -- согласился Антон Павлович, -- кстати, и рыбе выгодно. Не тревожимая художником Левитаном, она преспокойно обгладывает насадку. Тащи же, клюет!

Левитан дернул и зацепил крупного головля. Подсеченная испуганным рывком, рыба никогда от него не уходила. Исаак Ильич вдруг перестал волноваться, спокойно, уверенно, долго, наслаждаясь, вываживал ее на вытянутой лесе, пока утомленная рыба не сдавалась. Он вытащил головля, самодовольно посмеиваясь и язвительно бормоча:

-- Кому ерши, кому головли...

За ловлей головля не заметили, как ребята опять переправились на свой берег. Они напомнили о себе. Над головой Левитана прожужжал камень и упал около поплавка. Потом послышался торопливый, убегающий топот босых ног.

Ближе и ближе полдень. Клевало все реже. Перебрались в тень. Левитан воткнул удочки в берег. Поплавки покачивались на течении. Как будто все небо пело жаворонками. Шелестела под тихим суховеем полусожженная и звонкая листва. На мелях били щука, жерех, гоняясь за уклеей. Мелочь выскакивала над водой, сверкая на солнце серебристыми язычками, вслед выпрыгивали огромные, как поленья, хищники. На Левитана сходило элегическое настроение. Ему хотелось читать стихи. Художник сначала бормотал их про себя, потом все слышнее и слышнее. Голос декламатора дрожал и срывался, делая несвоевременную цезуру.

Шли домой по солнцу, дружные, довольные, все вокруг казалось еще красивее, чем было, одухотвореннее, глубже, значительнее, ближе. Веста встречала Левитана, мчась с невероятной быстротой через луг перед главным домом Бабкина. Исаак Ильич давал ей поноску -- сажалку с рыбой. Веста несла бережно, словно боясь растрясти корзинку, замирала; когда сажалка сильно раскачивалась, собака ворчала, давала остановиться поноске и следовала дальше.

Женщины находили лицо Левитана прекрасным. Исаак Ильич входил в партер Большого театра, и сразу входящего замечало много удивленных и раскрытых глаз. На Левитана оглядывались на улице. Исаак Ильич позировал Поленову для Христа в известной поленовской картине "Христос и грешница". Левитан знал об очаровании, которое вызывало его лицо, не мог превозмочь маленькой слабости и кокетничал перед женщинами. Почти неотразимый для них, он сам был влюбчив до смешного, увлекался часто, бурно, забывая об окружающем его обществе и нередко шокируя очередную избранницу слишком пламенным проявлением своих чувств. Некоторые благоразумные женщины, втайне питая к нему нежность, остерегались и подчеркнуто чуждались его. Романы заходили далеко. Подчас они угрожали самой жизни художника.

У Киселевых гостила одна их хорошая знакомая. Левитан влюбился в нее. Она тоже была неравнодушна к нему. Но страсть Исаака Ильича напугала женщину. Однажды вечером в доме при людях он встал перед женщиной на колени. Левитан как будто никого не видел, кроме нее, говорил с немыслимой откровенностью, называя ее словами, полными интимности. Она не выдержала и убежала из комнаты. Всем было неловко и стыдно. Левитан поднялся со слезами обиды на глазах. Дня два женщина не показывалась. Наконец они встретились в парке. Левитан повторил свое безумство. Садовник Василий Иванович торжествовал: предусмотрительность его оправдалась. Посреди мокрой после дождя дорожки художник стоял на коленях перед маленькой нарядной гостьей Киселевых. Когда она, заметив садовника, резко подхватила платье и помчалась прочь, Левитан вскочил с широкими желтыми пятнами глины на брюках и кинулся вдогонку.

Утром женщина уехала в Москву, и Левитан сейчас же собрался следом. Художник пропадал две недели. Антон Павлович послал своего младшего брата на поиски. Левитан всюду преследовал женщину. На одном из симфонических концертов, куда художник привел с собой Михаила Павловича Чехова,

должна была быть и она с мужем. В антракте взбешенный Левитан подошел к Чехову и просил быть его секундантом: муж только что вызвал неудачника-влюбленного на дуэль. Поединку помешали. Левитан долго мучился.

Левитан любил, не отставал от друзей в дурачествах и потехах, удил рыбу, охотился, собирал грибы, с упоением играл в крокет, запоем работал, не был молчальником в спорах о литературе, живописи, музыке, театре. Они происходили почти ежедневно. После ужина у Киселевых зажигались все лампы. Часто приезжали знакомые певцы, музыканты, актрисы. Чеховы и Левитан усаживались вокруг Марии Владимировны. Она умела рассказывать. Запас ее повестей был неистощим. Рассказчица не скользила поверху, умея передавать о людях и страстях глубоко, остро, со вкусом.

И Чехов и Левитан в Бабкине развили в себе любовь к музыке. Частый гость Киселевых, старый, когда-то знаменитый тенор Владиславлев, пел на этих вечерах.

Иногда взамен Марии Владимировны собирал вокруг себя кружок молодежи сам Бегичев. Он превосходил свою дочь в мастерстве рассказчика.

В Бабкине почитали Тургенева и Писемского. Левитан хорошо читал. Почтарь Микешка доставлял Киселевым все толстые журналы. Скучающий Болеслав Маркевич встречал Микешку еще далеко от имения в лесу. Болеслав Маркевич раньше всех поспевал прочитывать журналы. Старик молчаливо тыкал пальцем в понравившуюся ему вещь; Исаак Ильич в угоду ему принимался за чтение.

Левитан провел вместе с Чеховыми три лета подряд. Зимой 1885 года Мамонтов для своей частной оперы заказал декорации Поленову. Художник один не мог справиться. Он пригласил своих учеников -- Левитана, Коровина, Николая Чехова, Симова.

Исаак Ильич написал лес, деревню на берегу реки и монастырские ворота к "Жизни за царя", сад к "Фаусту", несколько декораций к "Русалке" и "Виндзорским кумушкам", зиму и Ярилину долину к "Снегурочке" по эскизам В. М. Васнецова. Антон Павлович часто навещал низкую, сырую полуподвальную мастерскую на Первой Мещанской, где работали художники. Трудились день и ночь, заказчик гнал, назначая премьеры в ближайшее время. Юмор и остроумие гостя прогоняли усталость.

Антон Павлович хвалил работу Левитана. Художник усвоил красочную манеру Поленова, я декорации радовали Чехова их благородным колоритом. Это был первый крупный заказ, он сулил несколько сот рублей, почти фантастические деньги, до сих пор не бывавшие в скудном кошельке Левитана. Получив их, Исаак Ильич не задержался в Москве ни на один лишний час. Художник давно хотел посмотреть юг.