Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

"Нет, лучше - не "собственный"! Парламентский корреспондент - звучит гораздо весомее. А еще лучше - наш собственный парламентский корреспондент! Да, так и надо: наш собственный парламентский корреспондент Петр Рубашкин", - мечтательно улыбался он, пытаясь понять, что же хотят депутаты из Межрегиональной группы. Их заявление было принято всего несколько дней назад:

"Наша позиция состоит в следующем: считая в принципе институт президентства прогрессивной по сравнению с нынешней формой государственного управления, вопрос о Президенте СССР и о процедуре его избрания нельзя решать наспех, без участия новых Верховных Советов союзных республик, без развитой многопартийной системы, без свободной прессы, без укрепления подлинно демократических процедур и традиций в нынешнем Верховном Совете СССР.

Вопрос об избрании Президента СССР должен быть увязан с новыми конституциями Союзных республик, с новым Союзным договором. Без этих обязательных условий принятие решение о президентстве несомненно приведет к новому обострению отношений между Союзным Центром и республиками, к ограничению самостоятельности местных Советов и институтов самоуправления, а также к реальной угрозе восстановления в стране диктаторского режима личной власти...

Межрегиональная депутатская группа, в случае, если М. Горбачев будет избран Президентом СССР, выставит кандидатуру Анатолия Собчака на пост Председателя Верховного Совета СССР".

Рубашкин не слишком разбирался в хитросплетениях московской политики, в мелких дрязгах и больших интригах, которые сопровождали принятие решений в Кремле и на сессиях Верховного Совета. Зато он всегда знал, что хорошо, а что плохо, будучи неколебимо уверен: все, исходящее от всесильного, но насквозь прогнившего и коррумпированного партаппарата - плохо. Напротив, все, что расшатывает эту власть - хорошо и необходимо. По одну сторону номенклатура и гэбисты, по другую - демократы.

Среди политиков Рубашкин безоговорочно верил только Сахарову. Ельцина он запомнил в самом начале перестройки. На первом Съезде КПСС, который проводил Горбачев, многие невнятно оправдывались, ругали Брежнева, что-то бубнили о застое, но никто не сказал ни слова о собственной вине. Никто, кроме безвестного тогда секретаря Свердловского Обкома. Прошло несколько лет, а Рубашкин до сих пор помнил слова Ельцина:

- Да, я видел и понимал происходящее. Но мне не хватило смелости и политической решительности, чтобы выступить против!

Вскоре Горбачев назначил Ельцина первым секретарем Московского горкома, и Рубашкин почувствовал, что перестройка действительно началась. Он даже выписал "Московскую правду", чтобы следить за войной, которую Ельцин вел с партийной мафией.

Вскоре Горбачев вернул Сахарова из ссылки, закончил афганскую войну и дал народу гласность. Однако позже пошел на попятный: Ельцина сняли со всех постов, на заводах и фабриках прошли митинги, будто списанные с худших образцов коммунистической пропаганды: дескать, что там считает Ельцин, мы не знаем и знать не хотим, но требуем его осуждения!

И с Сахаровым Горбачев вел себя не так, как надо бы. На Съездах не давал ему говорить, одобрял, когда депутаты агрессивно-послушного большинства захлопывали и освистывали Андрея Дмитриевича. А когда началось кровопролитие на Кавказе и в Средней Азии, Рубашкин окончательно разочаровался в Горбачеве.

И теперь ему по большому счету было безразлично, изберут Горбачева Президентом СССР или нет. Только Ельцин мог и должен был занять этот пост. В Ленинграде даже действовал комитет по поддержке Бориса Николаевича, бесхитростно названный "Ельцин - Президент".

Однако ничего подобного в статье, которую Рубашкин должен был надиктовать по телефону из Москвы, разумеется, быть не могло. Засилье обкомовцев в газетах и на телевидении было очень сильным, и статью с честным изложением его мыслей все равно не напечатают.

Но эти мысли шли будто вскользь, не мешая работе над планом того, что предстоит сделать в Москве. На отдельных листах блокнота Рубашкин записывал фамилии депутатов, у которых собирался брать интервью, а ниже - тезисы их публичных заявлений, подобранные из старых газет и записей.

Первым, конечно, был Собчак, но Рубашкин опасался, что не сможет его поймать. Анатолий Александрович был занятым и знаменитым человеком. Недавно "Аргументы и Факты" опубликовали рейтинг ведущих политиков. Самым популярным оказался Николай Иванович Рыжков, а Сахаров, Горбачев и Собчак отставали всего на один пункт, разделяя места со второго по четвертое.

Как это ни странно, но Ельцин в этом списке был только седьмым.

"Хорошо бы взять интервью у Ельцина", - думал Рубашкин, отыскивая тем временем папку с вырезками по Щелканову. - "Главное, чтобы оказаться в нужный момент, и чтобы других журналистов рядом не было".

Дверь открылась, резко ударившись о стоявший рядом шкаф.

- Твою командировку я пробил, но денег не будет, - закричал с порога Кокосов. - Бухгалтерия уперлась, что командировочные внештатникам не полагаются

- Как же я поеду без денег? - растерялся Рубашкин.

- Вот двадцатник! Последнее отдаю, а остальные доставай, где хочешь, сказал Кокосов, протягивая мятые купюры. - Главный тебя в упор не помнит, но обещал поставить твой материал на первой полосе и двойной гонорар. Представляешь, чего мне стоило его уломать? Если справишься, буду ставить вопрос о твоем переводе в штат

- Пока я буду деньги искать, Съезд кончится, сегодня второй день работы. Я и так на открытие не успел, - вздохнул Рубашкин.

- Хорошо, что напомнил! Надо срочно выудить и обработать тассовку* сейчас по радио передали, что на Съезде проголосовали за отмену 6-й и 7-й статей Конституции, - Кокосов хлопнул себя по лбу - он часто так делал, когда что-нибудь забывал. Остряки шутили, что Кокосов вправляет себе мозги. - Абздец пришел коммунякам, как ты и предсказывал.

- То ли еще после выборов будет, - ухмыльнулся Рубашкин, жалея, что поздно получил пригласительный билет, и такое событие прошло без него.

Собирая бумаги, Петр вдруг удивился: почти два года он боролся за отмену 6-й статьи, исписал сотни страниц, до хрипоты кричал и спорил на митингах. Ему и многим другим казалось, что стоит вычеркнуть из Конституции упоминание о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии, как тут же все образуется. Рубашкин не знал, что именно образуется, но верил в немедленные перемены к лучшему. Бывшие колхозники и работники совхозов станут хозяевами земли, будут созданы и быстро наберут силу фермерские хозяйства, заводы и фабрики сперва станут арендными, и затем рабочие выкупят у государства свои предприятия. А разваливших экономику проворовавшихся директоров сменят молодые экономисты и инженеры. Такие, как, например, Боря Горлов.