Максим Зарезин - Еретики и заговорщики. 1470–1505 гг.

«Мистр» Леон Жидовин, которому суждено было сыграть зловещую роль в судьбе наследника, появился в Москве незадолго до того зимой 1489–1490 года вместе с братом Деспины Андреем и послами великого князя греками Андреем и Мануилом Ралевым, из семейства албанских стратиотов (наемников), служившими сначала морейским Палеологам, а затем Венеции. С ними прибыла пестрая компания, в которую входили два монаха-августинца и «игрец» на органе. Отметим, что Андрея Палеолога словно тянуло на запах жареного: он объявлялся в России в кризисные моменты — так, предыдущий его визит совпал (случайно ли?) с мятежом братьев Ивана III и нашествием Ахмата.

Что касается выбора приглашенных в Москву мастеров «стенных, полатных, пушечных и сребряных», тем паче придворного лекаря, решающее слово здесь принадлежало не братьям Ралевым, а Юрию Траханиоту, как одному из самых опытных и авторитетных московских дипломатов. В марте 1489 года Траханиот отправился в Рим к германскому императору Фридриху и вернулся в Москву в июле 1490-го вместе с посланником сына императора — «короля римскаго Максимиана» Георгом фон Турном. То есть в момент, когда Андрей Палеолог, братья Ралевы и нанятые ими иноземцы собирались выезжать из Рима в Москву, Траханиот находился в Вечном городе и на правах старшего вникал во все важнейшие дела посольства. Можно с уверенностью говорить о том, что «мистр» Леон — креатура Юрия Траханиота. Связь венецианского лекаря с греками из окружения Софьи Палеолог несомненна.

Иноземка Софья и ее униатское окружение и прежде не пользовались расположением москвичей, но после подозрительной смерти Ивана Молодого и усиления династических позиций Василия эта антипатия приобретала дополнительный стимул и новое политическое содержание. Перспектива объявления наследником Василия, в то время удельного князя, возбуждала в русских недобрые воспоминания о междоусобных бранях и безначалии середины века. Одно это обстоятельство еще более привлекало правительство на сторону Елены Волошанки и ее внука Димитрия. Повторялась ситуация времен гражданской войны в правление Василия Темного, победу которого Ключевский объяснял тем, что «все влиятельное, мыслящее и благонамеренное в русском обществе стало за него, за преемство великокняжеской власти в нисходящей линии».

Но возникшая после смерти Ивана Молодого альтернатива между Василием и Димитрием предоставляла возможность выбора не только между различными линиями правящей династии, противоборствующими придворными партиями, но и различными векторами внешнеполитического курса. Если в «активе» Димитрия связи с Валахией, сильной лишь личностью его деда Стефана Великого, то Василий — потомок византийских императоров. Иван Молодой умирает, и сын Деспины получает шанс стать наследником в тот момент, когда новгородское следствие отыскивает компромат на Федора Курицына и окружение матери Димитрия Елены Стефановны. И тут как раз в Москве оказывается Андрей Палеолог, повсюду, где он оказывается, торгующий своими наследственными правами на византийский трон. Ивана III явно подталкивают сделать решительный выбор.

Заявка Москвы на констатинопольское наследство, а тем более практические шаги по его обретению, порадовали бы многие европейские державы, занятые поиском союзников в борьбе с османами. Император Фридрих III был озабочен турецкими набегами на его австрийские владения, хотя главным его намерением было заручиться поддержкой Москвы в борьбе с Ягеллонами. Венеция, заключившая мир с султаном, в промежутке между окончанием одной войны в 1479 году и началом следующей в 1499-м не прекращала попыток сколотить антиосманский блок с участием различных государств. Например, в 1485 году венецианский дипломат Джованни Дарио вел переговоры с правителем государства Аккоюнлу Ягубом, в результате которых ему надлежало выяснить перспективы новых нападений на Турцию.

В этой связи трудно не обратить внимания на венецианскую принадлежность сознательного или нечаянного губителя Ивана Молодого — Леона Жидовина и его связь с окружением Софьи Палеолог, также тесно связанного с республикой Святого Марка. Тем не менее после смерти Ивана Молодого радикальных перемен как во внутренней политике, так и в действиях Москвы на международной арене не произошло. Интересно, что в грамоте Ивана III, которую Юрий Траханиот привез императору Фридриху, напоминалось о том, что отцу московского государя византийский басилевс Иоанн Палеолог приходился зятем, а о женитьбе самого государя на племяннице последнего Софье не говорилось ни слова.

В то же время когда публицисты начинают разрабатывать византийское наследство, независимо от него мы наблюдаем несомненные признаки растущего российского национального самосознания. В январе 1493 года Иван III направляет посольство новому литовскому государю — Александру Казимировичу — послание, где впервые в сношениях с зарубежьем именует себя «государем всеа Руси». Великого князя литовского, который также именовался «русским», данная новация неприятно удивила. Вдобавок послы сообщили о переходе на сторону Москвы очередной группы служилых князей.

Еще раньше до начала злободневных вариаций на тему «Третьего Рима», а именно в начале 1489 года Федор Курицын в ответ на предложение Ивану III принять королевскую корону из рук германского императора передал посланнику Фридриха III Поппелю такие слова великого князя: «А что еси нам говорил о королевстве, если нам любо от цесаря хотети краалем поставлену быти на своей земле, и мы Божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы, а просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детем и до века в том бытии, как есмя ныне государе на своей земле, а постановления, как есмя наперед сего не хотели, так и ныне не хотим».

С таким ясным представлением о своем высоком предназначении, об истоках власти, на него возложенной, Ивана III трудно было увлечь миражами, припугнуть смутой. Тяжелым выдался для государя год 1490-й от Рождества Христова. Ему пришлось пережить смерть сына, верного и деятельного соратника, который уже давно стал надежной опорой его правления, выдержать атаку оппозиции под личиной борьбы с ересью, но он выстоял, ограничившись уступками, незначительными и временными.