Игорь Додонов - Истоки славянской письменности

Итак, факт подложности фигурок коллекции Потоцкого породил «волну» скептицизма, которая «накрыла» вначале коллекцию Маша (вопреки мнению следственной комиссии, признавшей эту коллекцию подлинной!), затем коллекцию камней Гагенова, штирийские шлемы, краковский медальон и прочие находки, включая и Микоржинские камни.

Отчаянные попытки доказать аутентичность славянских рунических памятников предпринимали Лелевель, Войцех Цыбульский, Ян Коллар. Последний даже проводил экспертизу коллекции Маша, на которую подвигли руководство Мекленбурга научные баталии. Свои выводы Коллар изложил в публичной лекции, прочитанной им в Вене. В ней он признал подлинными не только фигурки Маша, но даже фигурки Потоцкого, а гравёра Нойманна назвал клятвопреступником, смалодушничавшим под угрозой пыток (II, 58; 186). Подробно аргументы Коллара были представлены в его двухтомной монографии «Боги Ретры или мифологические древности славян, особенно в Западной и Северной Европе», подготовленной к печати, но так и не изданной из-за смерти автора. Лекция же Коллара вызвала такой отклик Яна Лецеевского (кстати, бывшего ранее сторонником подлинности славянской руники): «Только ослепление и научная поверхностность могли навеять ему такие соображения» (II, 58; 186). Даже Игнац Гануш, поборник ободритской рунической письменности, кстати, прочитавший труд Коллара в рукописи, считал, что последний не продвинулся в чтении и толковании рун и что «у Потоцкого с уверенностью, у Маша с вероятностью многое сфабриковано» (II, 58; 186).

Столпы славистики один за другим отворачивались от славянских рунических памятников. Поэтому нет ничего удивительного, что в 1872 году вышла разгромная статья профессора А. Малецкого, в которой основная критика была нацелена на Микоржинские камни. «Смертный час прильвицким идеалам» — так охарактеризовал эту статью Лецеевский (II, 58; 186). В ней, в частности, утверждалось, что образцом для фальсификаторов ретринских рун послужила книга Клювера 1757 года, то есть руны были вырезаны только в XVIII веке (II, 58; 186).

Наконец, точкой в этой истории можно считать статью Ягича в «Энциклопедии славянской филологии», вышедшей в 1911 году, в которой он подытожил: «Это обозрение, богатое, к сожалению, лишь отрицательными результатами, доказывает, что при нынешнем состоянии науки все мифологические бредни о Стрелецких фигурках должны быть безусловно отвергнуты как неумелый подлог XVIII столетия; что вслед за ними и Микоржинские камни проваливаются как подделка XIX столетия; точно так же и Краковский медальон. Слабые следы славянских имён на подлинных надписях не обнаруживают ни малейшего отступления от германских рун» (II, 58; 187). После таких слов о «мифологических бреднях», произнесённых авторитетнейшим славистом, говорить, пожалуй, было уже не о чем. И не говорили практически век. А если славянские руны и упоминались, то исключительно в негативном ключе. Так, чешский историк письма Ч. Лоукотка в 1950 году писал: «Славяне, позднее выступившие на европейском культурном поприще, научились писать лишь в IX веке. Так называемые славянские руны, на которые часто ссылались, оказались при подробном исследовании фальсификацией…» (II, 31; 98). Положение о сфальсифицированности рунических памятников славян превратилось в научную аксиому, доказывать которую не надо. Поразительно, насколько научные догмы могут влиять даже на крупнейших исследователей с мировыми именами, заставляя их совершать курьёзные ошибки. В своей монографии «Язычество Древней Руси», вышедшей в 1987 году, Б. А. Рыбаков говорит и о богах из храма Ретры, и о Микоржинских камнях. Разумеется, называет их подделками. Но при этом приводит фотографии не этих древностей, а каких-то идолов, не то южноамериканских, не то древнеегипетских (II, 9; 351). По этому поводу А. И. Асов замечает: «Что по сию пору вводит меня в смущение. Видимо, Б. А. Рыбакова ввели в заблуждение…» (II, 9; 351). Да, видимо, академика ввели в заблуждение. Но… Мы с огромным уважением относимся к Борису Александровичу, очень высоко ценим его вклад в отечественную науку. Однако заметим, что подобная ошибка очень ярко характеризует отношение научного мира к славянской рунике. Мол, фальсификат — и точка. И проверять, изучать тут нечего.

Только в конце XX столетия в России группа учёных подошла к этому вопросу по-иному. А. Платов, Г. С. Гриневич, В. А. Чудинов, А. И. Асов считают проблему нерешённой. Более того, они склоняются к тому, что если не все, то некоторые памятники, содержащие славянские рунические знаки, безусловно, подлинны. Эти исследователи не являются стопроцентными единомышленниками, более того, часто они весьма жёстко спорят друг с другом. Но общим является резко отрицательное отношение к процессу развенчания рунической письменности славян в XIX — начале XX века. Очень ёмко данное отрицание выражено в словах В. А. Чудинова, предваряющих его рассказ об истории изучения этой письменности: «Это будет, к сожалению, знакомство с нашей общей бедой, ибо когда сами славяне обворовывают собственную историю культуры, называя это «торжеством науки», они принижают всех славян вообще. Грекам не приходит в голову объявлять храм Парфенон или скульптуры Фидия подделкой, да и итальянцы не спешат объявить свои древнеримские скульптуры шедеврами Ренессанса, хотя критиков, доказывающих почти полную идентичность стилей этих двух эпох, было огромное количество. И только славяне, едва обретшие хоть какие-то древние надписи, тут же поспешили счесть их подделкой» (II, 58; 164).

Познакомимся поближе с ретринскими рунами и изложим ряд соображений, которые могут свидетельствовать в пользу их подлинности.

Ниже мы приводим табл. 2 сопоставления ретринских и младших датских рун, заимствованную в книге А. И. Асова «Славянские руны и “Боянов гимн”» (с. 365). В таблице двадцать одна строка с ретринскими рунами. Однако руны 5 и 12 по введённой нами нумерации имеют очень сильно отличающиеся варианты начертания («» и «» соответственно). Учитывая, что значения ряда рун небесспорны, исследователи говорят о выделении не 21, а 23 рунических знаков (II, 9; 364). Абсолютно совпадают с датскими по начертанию руны: 4 (), один из вариантов руны 5 (), один из вариантов руны 6 (), руна 9 (), руна 11 (), руна 16 (R), руна 17 (), руна 19 (). Несколько отличное, но всё же схожее начертание имеет руна 8 (у славян — И, у датчан —). При этом звуковые значения данных ретринских и младших датских рун в общем схожи. Если прибавить к этому схожесть одного из вариантов славянской руны 15 () и датской руны 20 () при разных звуковых значениях («п» и «м» соответственно) и весьма натянутую схожесть руны 2 (у славян —, у датчан —) и одного из вариантов руны 3 (у славян —, у датчан —) при примерно схожих звуковых значениях, то тогда, пожалуй, можно говорить о совпадении двенадцати ретринских рун с младшими датскими, как это делает А. И. Асов (II, 9; 364). Хотя, на наш взгляд, количество совпадений ограничивается десятью (руны 2 и 3 совпадающими с датскими, мы не считаем). Но даже если принять число совпадений равным двенадцати, то это немногим более половины. Остальные руны различны, а знаки под номерами 1 (), 7 (), 12 (), 14 (), 18 () и 21 () аналогов в младших датских рунах не имеют вообще, а это более четверти от общего количества ретринских рун (шесть из двадцати трёх).