Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

В работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» Ленин обличает стратегию меньшевиков на сближение с либеральным движением. Но и Ленин не является крайним радикалом в оценке задач пролетариата.

Если пролетариат не должен служить буржуазии, то он должен служить себе. И что он должен делать в этой ситуации?

Действовать на стороне буржуазии – значит укреплять силы классового врага. Ю. Мартов считает, что в этой революции социал-демократия должна действовать «в интересах классового сплочения пролетариата…» [1113]. В стране революция, а пролетариат должен заниматься тем же, что и в «мирное время» – сплочением своих сил. Что же, не участвовать в общедемократическом движении? Троцкий откровенно отвечает на этот вопрос: необходимо «обособить революционный пролетариат» [1114]. Более того: «Революция выдвигает пролетариат на первое место и передает ему гегемонию» [1115]. «Буржуазия» (включая крестьянство) не в состоянии решить собственные задачи. Из этого вытекает необходимость «перманентной революции» (идея, высказанная еще Марксом). Позднее Троцкий так излагал свое понимание этой идеи: «Мудреное название это выражало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат. А этот последний, взявши в руки власть, не сможет ограничить себя буржуазными рамками революции. Наоборот, именно для обеспечения своей победы пролетарскому авангарду придется на первых же порах своего господства совершить глубочайшие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти» [1116]. Если под пролетариатом понимать радикальных марксистов, то можно признать, что Троцкий удачно предсказал динамику революции 1917-1922 гг.

Мартов, пусть и не так откровенно, как Троцкий, тоже утверждает, что пролетариат должен составить «классовую оппозицию всем силам современного общества» [1117].

Но изолированная сила имеет мало шансов добиться своих целей – это азы политики.

Ленин предлагает найти другого союзника вместо буржуазии и либералов. Пока демократический переворот не совершен, у крестьянства «гораздо больше общих интересов с пролетариатом в деле реализации политических форм, чем у «буржуазии» в настоящем и узком значении этого слова» [1118].

Меньшевики были настроены антикрестьянски. Плеханов писал: «если Ленин идеализирует теперь трудового крестьянина, то он грешит тем самым грехом, в котором он облыжно нас обвиняет: идеализацией буржуазии» [1119]. Ортодокс марксизма не видит никакой разницы между крестьянством и буржуазией: «Буржуазия есть буржуазия, подобно тому, как ребенок есть ребенок» [1120]. Можно подумать, что капиталист сам стоит у станка на своей фабрике, как крестьянин за плугом. Но позднее, под влиянием событий 1905 г. и Плеханов признает: «Крестьянство представляет собой резервную армию нашего освободительного движения» [1121].

Таким образом, сформировались три тактики социал-демократиив демократической революции: участие в широком буржуазно-демократическом движении на стороне буржуазии, победа которой выгодна пролетариату (Плеханов, Мартынов и др.); самоизоляция рабочего класса ради его сплочения (Мартов, Троцкий); союз рабочего класса и крестьянства против самодержавия и буржуазии (Ленин и большевики).

События 1905 г. подтвердили предположения как о революционном потенциале крестьянства, так и о лидирующей роли пролетариата в революции. Но, как и следовало ожидать, пролетариат сыграл на руку прежде всего либералам, буржуазии.

Проникновение оппозиционных и революционных взглядов в толщу общества шло неравномерно, и поэтому до октября 1905 г. революционное движение развивалось вспышками. Картина революции в наибольшей степени соответствовало модели, предложенной в прошлом веке Бакуниным. Стихия преобладала над организованностью, но разрозненные потоки постепенно сближались. Главным и наиболее эффективным средством революционной борьбы стала всеобщая политическая стачка– метод ненасильственной революции, впервые именно в России примененный в октябре 1905 году с таким размахом и успехом.

Разнородные социально-политические силы, участвовавшие в революции, объединились в единый поток благодаря стачке железнодорожников, начавшейся 8 октября 1905 г. Когда остановились железные дороги, экономика страны была парализована. Демократически настроенная интеллигенция и рабочие вышли на улицы с требованием гражданских свобод, в том числе свободы стачек и профсоюзных организаций, введения конституции. Крестьянство поддержало выступление горожан, одновременно решая собственную проблему – громя дворянские усадьбы. Власть оказалась в критической ситуации. В этих условиях император был вынужден подписать 17 октября 1905 г. манифест, провозглашавший введение гражданских свобод и выборы в законодательное собрание – Государственную думу.

Октябрьская стачка 1905 г. – первая забастовка, которая могла действительно претендовать на название всеобщей – завершилась успехом. Самодержавие согласилось на существенные политические уступки. Но они носили чисто либеральный, «буржуазный» характер.

Пролетариат является тараном, действующим против старого порядка в силу своего уязвимого положения, недовольства. Но «гегемония» пролетариата 1905 г. еще никак не определяла, чем сменится существующий строй. Революция привела к изменению принципов государственного устройства. Россия стала конституционной монархией с легальной многопартийностью и другими структурами гражданского общества. Это решало некоторые межформационные задачи революции, но лишь незначительную часть того, что требовали вышедшие на улицы массы. Так что октябрьская победа воспринималась лишь как первый шаг к конечной победе.

Октябрьская стачка заставила западную социал-демократию отказаться от некоторых догм, выстраданных в борьбе с анархизмом, что способствовало общему сдвигу марксизма к более творческому мышлению в начале ХХ века.

После споров с синдикалистами и Д. Ньювейнгуйсом социал-демократы относились к всеобщей стачке скептически. На конгрессе в Амстердаме в 1904 г. была принята резолюция, которая характеризовала стачку как нечто совсем крайнее (куда подевалось восстание?): всеобщая стачка «может послужить крайним средствомдля того, чтобы добиться крупных общественных перемен или отразить реакционные покушения на права рабочих» [1122]. Но немецкое рабочее движение отрицало это средство даже как крайнее. Резолюция конгресса германских профсоюзов в мае 1905 г. была безапелляционна: съезд «считает не подлежащим дискуссии вопрос о всеобщей стачке, которую проповедуют анархисты и люди, лишенные всякого опыта экономической борьбы…» [1123]В октябре всеобщая стачка разразилась и победила в России. Только после этого съезд СДПГ признал возможность организации всеобщей политической стачки [1124]. Русская революция подтвердила правоту и Д. Ньювейнгуйса, и анархо-синдикалистов в вопросе о стачке как результативном средстве социально-политической борьбы. Российское революционное движение на практике показало, что оно может не только учиться у Запада, но и учить его.