Наталия Будур - Повседневная жизнь викингов IX–XI века

О мести Эгиля Скаллагримсона мы уже говорили. В «Саге о людях из Озерной долины» приводится еще одно, более полное, описание процесса установки нида-жерди. Йокуль Бардарсон убивает кобылу, разрезает ей грудь, на жерди вырезает наверху человеческую голову, произносит нид, а затем режет его рунами на жерди, которую после произнесения проклятия вставляет в грудь кобылы. Голову лошади он направляет в сторону жилища человека, на которого и сказан нид.

В основе такой веры лежит убеждение в том, что слово может оказать магическое действие. Неслучайно, что до наших дней не дошел в целостности ни один нид. «Можно предположить, что главная причина, — пишет И. Г. Матюшина, — по которой автор саги не приводит полностью текстов, связана с тем, что мы условно назовем "негативным сокрытием" нида… Нид целиком как замкнутое формальное единство таит опасность, он может оказаться губительным для всех, входящих с ним в контакт, и, следовательно, негативно оценивается ими. Опасность нида скрыта именно в целостности и замкнутости его строфической организации».

Именно поэтому конунги всегда платили за хвалебную песню — драпу, — которую сочинял для них скальд. Они получали нечто материализованное — славу, и работу скальда необходимо было вознаградить.

Древнеисландские законы давали право оскорбленному убить обидчика, если «человек назовет другого ragr/argr, strodinn, sordinn».

Все эти слова встречаются и в рунических надписях.

Слово ragr/argr имеет несколько значений — тот, кто не обретет мира и покоя, трусливый, немужественный, женоподобный, а также им называют пассивного гомосексуалиста.

Слова strodinn и sordinn на русский язык можно перевести как содомит и содомия.

Основной хулой в нидах было обвинение другой стороны в женоподобии, противоестественной сексуальной практике (такой, как пассивный гомосексуализм и скотоложество), оборотничестве и нарушении грани, отделяющей человека от животного.

Того, на которого было направлено заклятие, называли нидингом — человеком, достойным презрения и изгнанным из общества.

Тем не менее отношение к ниду в древнескандинавском обществе было неоднозначным. Дело в том, что нид считался вполне «приемлемым» и абсолютно законным, если служил на благо общества, — например, служил правому делу мести. Пример тому находим в «Саге об Олаве сыне Т]эюггви» в «Круге Земном» Снорри Стурлусона:

«Конунг датчан собирался отправиться со всем этим войском в Исландию, чтобы отомстить за хулительные стихи, которые все исландцы сочинили о нем. В Исландии был принят закон: о конунге датчан нужно было сочинить по хулительной висе с каждого жителя страны. А причина тому была та, что корабль, принадлежавший исландцам, разбился у берегов Дании, и датчане захватили весь груз как добро, выброшенное на берег морем, и заправлял этим наместник конунга по имени Биргир. О них обоих сочинены хулительные стихи…

Харальд конунг велел одному колдуну отправиться в чужом обличье в Исландию на разведку и потом ему донести. Тот отправился в обличье кита. Подплыв к Исландии, он отправился на запад и обогнул страну с севера. Он увидел, что все горы и холмы полны там духами страны, большими и малыми. А когда он проплывал мимо Оружейного Фьорда, он заплыл в него и хотел выйти на берег. Но тут вышел из долины огромный дракон, и за ним — множество дышащих ядом змей, жаб и ящериц. Колдун поплыл прочь и направился на запад вдоль берега к Островному Фьорду. Но когда он заплыл в этот фьорд, навстречу ему вылетела птица, такая громадная, что крылья ее задевали горы по обоим берегам, а за ней — множество других птиц, больших и малых. Колдун поплыл оттуда прочь и направился сначала на запад, а затем, огибая страну, на юг к Широкому Фьорду и заплыл в него. Но тут навстречу ему вышел огромный бык и пошел вброд по морю со страшным ревом, а за ним шло множество духов страны. Колдун поплыл прочь и направился на юг, огибая мыс Дымов, и хотел выйти на берег у Викарскейда. Но тут навстречу ему вышел великан с железной палицей в руке. Голова его была выше гор, и много других великанов шло за ним. Оттуда колдун поплыл вдоль берега на восток Но там, как он сказал, нет ничего, кроме песчаных отмелей, и где негде пристать, и сильный прибой, и море такое огромное между странами, что на боевых кораблях туда не переплыть». [108] Пер. M. И. Стеблин-Каменского.

В облике быка, дракона, орла и великана колдуну явились четыре наиболее выдающихся исландца того времени, владевшие, как явствует из саги, искусством перевоплощения.

Для нас этот отрывок интересен еще и тем, что, как и Эгиль, исландцы в своем коллективном ниде, обращаются за помощью к духам страны.

Этих четырех духов-хранителей мы видим и на гербе современной Исландии:

Исландские законы также запрещали сочинение любовных стихов, обращенных к женщине — мансёнг — под страхом виры, ибо считалось, что такие строфы могут подействовать как приворот.

«Приписывание магической действенности ман-сёнгу, — пишет И. Г. Матюшина, — очевидно, коренилось в представлении о том, что это не простая речь, а поэзия, "связанные слова", то есть выраженное в стихах приравнивалось к реальному осуществлению желаемого.

Скальд был наделен особой, почти магической властью вызывать дар в ответ на свои стихи».

Говоря о скальдах и магии, невозможно не затронуть и вопрос шаманизма и обрядов посвящения. [109] Под обрядом посвящения понимают совокупность ритуальных действий и устных наставлений, в результате которых меняется статус посвящаемого — как религиозный, так и социальный. «Посвящение, — писал M. Элиаде, — вводит неофита одновременно и в человеческое общество, и в мир духовных ценностей. Он узнает правила поведения, приемы и организацию посвященных, а также мифы и священные традиции, имена богов и историю их деяний».

Мирче Элиаде писал, что «как и все остальные народы, индоевропейцы имели своих магов и экстатиков. Как и везде, эти маги и экстатики выполняли четко определенную функцию в комплексе магико-религиозной жизни общества. Кроме того, как маг, так и экста-тик иногда ориентировались на мифическую модель: например, в Варуне видели "Великого Мага", а в Одине (кроме многих других особенностей) — экстатика особого рода».

В культе Одина есть несомненные черты шаманизма.

Мы уже говорили, что, для того чтобы познать руны, Один провисел на мировом ясене Иггдрасиль девять дней и девять ночей. Некоторые германисты видели в этом обряд посвящения.

Отто Хофлер сравнивал этот германский обряд с обрядом сибирских шаманов — обрядом инициацион-ного влезания на дерево.