Игорь Ермолов - Три года без Сталина. Оккупация: советские граждане между нацистами и большевиками. 1941–1944

В то же время германские властные структуры в зоне военного управления не могли пользоваться абсолютной властью на захваченных территориях. Так, глубина фронта германской армии составляла не более 10 км. Далее, в глубине оккупированной территории, кроме крупных городов, воинские части встречались редко. Охранные части располагались лишь вдоль железных и шоссейных дорог. На расстоянии 30–50 км от снабжающих фронт коммуникаций воинских частей почти не было [128] Попов А. НКВД и партизанское движение. С. 70; Ермолов И.Г. Возникновение и развитие советского военно-политического коллаборационизма на оккупированных территориях СССР в 1941–1944 гг. С. 78. .

Формально являясь властью на этих территориях, оккупанты далеко не всегда могли оспаривать эту власть у партизан. Так, тылы группы армий «Центр» были перед партизанами практически бессильны. Это подтверждается следующими цифрами: зона ответственности 582-го тылового корпуса уже в 1941 г. охватывала 6900 квадратных миль с более чем 1500 населенными пунктами. Для поддержания здесь порядка тыловой корпус располагал всего 16 ротами по 85 человек в каждой, то есть 1400 солдатами, из них на борьбу с партизанами могло быть выделено не более 300 человек [129] Попов А. НКВД и партизанское движение. С. 171–172. . Генерал Роквес уже 14 сентября 1941 г. в секретном приказе № 1198/41 констатировал: «В лице русских партизан мы встречаем очень деятельного, ловкого, подвижного и решительного противника, который отлично умеет использовать местность… и, действуя в собственной стране, в большинстве случаев пользуется поддержкой населения» [130] РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 818. Л. 131. . Ввиду этого советских партизан следует рассматривать как силу, имевшую реальную власть на тех или иных участках оккупированной территории РСФСР.

Население же, вне зависимости от политических настроений, большей частью оказывалось перед дилеммой, к кому примкнуть и кого поддерживать: оккупантов или партизан. Все зачастую зависело от того, какая из противоборствующих сил имела в той или иной местности больше силы и влияния. Довольно выразительным на этот счет является сообщение одного из районных бургомистров, рассматривающее положение дел с точки зрения оккупантов: «Когда перед крестьянином встает проблема: помогать ему партизанам или немецким войскам, мы, к сожалению, часто вынуждены наблюдать, что ему невозможно отказать в помощи партизанам. Действительно, он видит партизан почти ежедневно, а немцев очень редко. Даже если он всем сердцем хочет сражаться с партизанами, как он это должен делать? Вступать с ними в открытую борьбу, не имея оружия, — это абсурд. Вступить в отряд самообороны — значит лишить землю, которую он должен обрабатывать, единственного работника и обречь семью на уничтожение партизанами. Когда крестьянин следит за партизанами и сообщает об этом в комендатуру, об этом становится быстро известно, поскольку в деревне ничего нельзя сохранить в тайне, и расплата следует незамедлительно. К тому же уже сложилось убеждение, что их сообщения [немцам] в подавляющем большинстве случаев не ведут ни к каким действиям. Комендатура день за днем получает сообщения о партизанах из разных концов района, но может реагировать на них лишь в редких случаях, поскольку не располагает силами» [131] Цит. по: Армстронг Д. Указ. соч. С. 409. . Несмотря на односторонность данного документа, автор которого относит частые отказы населения от сотрудничества с оккупантами на счет практической целесообразности, абсолютно игнорируя присущий ощутимой части населения советский патриотизм, следует признать, что страх перед партизанами был реальным фактором, в той или иной мере сдерживающим масштабы коллаборационизма.

С другой стороны, именно аномалии партизанского движения становились и немаловажным условием, способствующим формированию коллаборационистских настроений. Так, в августе 1943 г. командир корпуса охранных войск Центральной административной группы отмечал, что резкое недовольство и противостояние населения вызывает поведение партизан в контролируемых ими районах: «В районах, где господствуют партизаны, они с крестьян берут налог до 165 кг с гектара. Там, где партизанам не удается снять урожай, они стремятся воспрепятствовать уборке или уничтожают его» [132] ТЦДНИ. Ф. 479. Оп. 2. Д. 13. Л. 4. . В июне 1943 г. представителю ЦШПД на Калининском фронте Рыжикову поступило выразительное донесение о том, что по приказу командования партизанской бригады № 10 комбрига Вараксова были сожжены три деревни Луги, Столбово, Козлово. 70 семей остались без крова. Согласно рапорту капитана З.Л. Дороша, «люди разошлись по селам и стали рассказывать, что делают партизаны 10-й Калининской бригады, что не только сжигают немцы, а даже и партизаны». В результате 20 человек мужчин из сожженных деревень пошли на службу в полицию в райцентр Мозули, стали участвовать в засадах на партизан [133] Там же. Оп. 1. Д. 583. Л. 14 об., 19 об. 20. . Упомянутый комбриг Вараксов устроил себе некое подобие поместья в деревне Мылинки, где держал в своем личном хозяйстве 25 коров, четыре лошади, владел четырьмя патефонами, веломашиной. Одну из лошадей по приказу комбрига кормили только мукой. Для ведения хозяйства партизанский комбриг держал нескольких партизан, которые специально для него делали масло, сливки, сметану. Двое бойцов в звании старшин обслуживали самогонный аппарат, гнали самогон. Некоторые партизаны по приказу комбрига делали налеты на крестьян, систематически мародерствовали [134] Там же. Л. 19 об, — 20 об. .

При инспектировании Калининских партизанских бригад по приказу начальника ШПД, члена Военного совета Калининского фронта полковника госбезопасности Бельченко в нескольких бригадах выявлены случаи грабежей партизанами мирного населения, издевательств над крестьянами, увода из деревень женщин для сожительства [135] Там же. Д. 637. Л. 33 об.-35. . Заявления крестьян партизанскому командованию с просьбами вернуть награбленное и с описанием обстоятельств изъятия партизанами вещей и продуктов дают основания заключить, что отношения между населением и партизанами были весьма напряженными [136] Там же. Л. 7–7 об., 10, 21, 25. . Если принять во внимание наличие у населения оккупированных областей в качестве альтернативы поддержки партизанского движения, политика советских партизан далеко не всегда способствовала этому. Так, в докладной записке секретаря Себежского райкома ВКП(б) А.С. Кулеша на имя секретаря Калининского обкома ВКП(б) Воронцова от 27 июля 1943 г. указывается, что партизаны проводят мобилизацию местного населения, после чего оказывается, что вооружить такую массу мобилизованного народа невозможно, а держать в бригаде трудно материально. В результате распушенные по домам за ненадобностью мобилизованные ставились «под верный удар врага», так как теперь формально считались партизанами. Тем не менее только мобилизованные 10-й Калининской партизанской бригадой 400 человек были вынуждены разойтись по домам [137] ТЦДНИ. Ф. 479. Оп. 2. Д. 15. Л. 16–17. . Один из допрошенных в 1942 г. советских агентов в этой связи показал: «В сознании населения партизаны являются бандитами и грабителями. В ряде случаев партизаны небольшими группами (от пяти до семи человек) совершали набеги на деревни. В этих случаях люди, в особенности мужчины, в панике бежали из деревень. Даже там, где появлялись ложные слухи о приходе партизан, мужчины старались скрыться» [138] Цит. по: Армстронг Д. Указ. соч. С. 416. .