Эрнест Лависс - Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815

Вечером 31 марта Талейран частью пригласил к себе, частью опросил через доверенное лицо наиболее влиятельных членов Сената. Прежде чем созвать, в качестве «помощника великого электора», это высокое собрание на следующий день, он хотел убедиться в его полной покорности. Необходимо было устроить так, чтобы в заседании не обнаружилось ни колебаний, ни разногласий, чтобы соглашение было достигнуто, если можно так выразиться, без слов. В этот же вечер Талейран наметил будущих членов временного правительства, рассчитывая, что Сенат изберет этих лиц и его вместе с ними. На следующий день собрался Сенат. Он насчитывал 140 членов, из коих в Париже находилось около 90. На заседание явились по незаконному приглашению принца Беневентского (Талейрана) 64 члена, в том числе два маршала Империи — Серюрье и герцог Вальми. Талейран произнес или, вернее, прочитал короткую речь — непревзойденный образчик витиеватой путаницы и общих мест. Самый предмет обсуждения был в ней едва намечен; впрочем, для того чтобы осведомить и убедить сенаторов, не требовалось ни пояснений, ни красноречия; они уже все знали и заранее приняли решение. Сенат без прений постановил, что должно быть организовано временное правительство для управления страной и для выработки проекта конституции. На другой день Сенат, по наущению Талейрана, вотировал декрет о низложении Наполеона. Палата— или, вернее, 79 депутатов, созванных временным правительством, — также объявила Наполеона лишенным престола.

Отречение.В Париже было установлено временное правительство, в Блуа функционировало регентство, в трех четвертях Франции народ признавал императорскую власть, а в Фонтенебло Наполеон собрал 60 000 штыков, чтобы вооруженной силой уничтожить сенатские постановления.

Несмотря на свой громадный численный перевес, союзники не торопились идти на льва в его логове. Царь, ставший вершителем судеб Франции, был упоен триумфом. Он достиг своей цели — он во главе своей гвардии вступил в Париж. Он достославно кончил отечественную войну. Он колебался теперь, проливать ли ему в дальнейшем кровь своих солдат в войне чисто политической и за дело, к которому до тех пор он был равнодушен; возможно, что он уже и вовсе не был склонен жертвовать ими для этих целей. Несмотря на происки временного правительства Александр дважды принял Ко ленку ра. Категорически отвергая предложение Коленкура вступить в переговоры с Наполеоном, оп, однако, намекал на возможность учреждения регентства. Прощаясь с Коленкуром, царь советовал ему привезти отречение Наполеона, и тогда, сказал он, «можно будет поговорить о регентстве».

Эти слова были слишком не определенны, чтобы заставить Наполеона подписать отречение. Тщетно Коленкур умолял его: Наполеон резко отвергал советы и просьбы. Он твердо решил еще раз попытать счастье в бою. Его горячее обращение к войскам по окончании смотра, произведенного им 3 апреля во дворе Белого Коня, воодушевило солдат, которые, пылая местью, поклялись лечь костьми под развалинами Парижа.

Маршалам такое желание было чуждо. Слух о том, что император отказывается отречься в пользу своего сына, проник в штабы и вызвал здесь крайнее недовольство. 4 апреля, после парада, Ней, Лефевр, Макдональд, Монсей и Удино последовали за императором в его кабинет, где уже находились Бертье, Бассано, Коленкур и Бертран. Ней, выступив от имени своих товарищей, заявил Наполеону, что он должен отречься от престола. Наполеон, сохраняя хладнокровие, изложил свой план кампании и пытался убедить маршалов. Спор становился все более оживленным. Ней вспылил и грубо заявил, что армия не пойдет на Париж, что она «послушается только своих генералов». Гренадеры заняли дворец. Наполеон знал, что ему стоит только дать приказание дежурному офицеру — и маршалы, дерзнувшие угрожать ему, будут немедленно арестованы. Но поведение его старых соратников еще больше огорчило, чем разгневало императора; его сердце преисполнилось горечи. Он сухо отпустил маршалов и, оставшись один с Коленкуром, написал заявление об условном своем отречении в пользу Наполеона II, под регентством Марии-Луизы.

Наполеон поручил Коленкуру, Нею и Макдональду отвезти этот акт русскому царю и добиться провозглашения регентства; в Эссоне к ним в качестве четвертого уполномоченного должен был присоединиться Мармон, герцог Рагуз-ский. Но Мармон поступил хуже, чем другие маршалы. Соблазнившись посулами роялистских эмиссаров, он письменно обязался доставить свой корпус в линию австрийских позиций; он отдал все нужные распоряжения для того, чтобы этот переход был произведен ночью, когда несчастные солдаты, жертвы этой измены, ни о чем не могли бы догадаться до окружения неприятелем. Когда император назначил Мармона уполномоченным, последний, перед тем как уехать в Париж, приказал дивизионным командирам своего войска приостановить движение и не трогаться с места до его возвращения из Парижа. Однако, считая себя слишком скомпрометированным, чтобы предстать перед царем, он отказался сопровождать Коленкура и двух маршалов на аудиенцию, которая была им дана в ночь с 4 на 5 апреля.

Ней, Коленкур и Макдональд горячо ходатайствовали об учреждении регентства. Царь колебался. Он отложил ответ на завтра. 5 апреля, когда трое уполномоченных снова вошли в кабинет, царь сказал им: «Господа, прося меня о регентстве, вы ссылаетесь на непоколебимую преданность войск императору; так вот: авангард Наполеона только что перешел на нашу сторону. В эту минуту — он уже на наших позициях».

Дело в том, что генералы 6-го корпуса, устрашенные мыслью, что им доверена такая тайна, самочинно произвели предположенное движение и в отсутствие герцога Рагузского осуществили намеченное им предательство. «Я отдал бы руку, чтобы этого не случилось», — сказал Мармон. — «Руку! — сурово отвечал ему Макдональд, — скажите: голову, и это будет только справедливо». Мысль о регентстве была оставлена. Наполеон, все еще желавший решить спор оружием, выражал желание уйти за Луару. Целые сутки боролся он с противодействием окружающих; наконец, днем 6 апреля он написал акт отречения: «Ввиду заявления союзных держав, что император Наполеон является единственным препятствием к восстановлению мира в Европе, император Наполеон, верный своей присяге, заявляет, что он отказывается за себя и своих наследников от престолов Франции и Италии, ибо нет личной жертвы, не исключая даже жертвы собственной жизнью, которую он не был бы готов принести во имя блага Франции».

В тот же день Сенат провозгласил королем Людовика XVIII. Казалось, только герцог Бассано, несколько адъютантов и кое-кто из генералов знали о том, что Наполеон еще жив. Почти все генералы и высшие сановники Империи наперебой спешили публично выразить свое восхищение мероприятиями временного правительства и заявить о своей преданности королю. Наполеон оставался почти один в своем опустевшем дворце в Фонтенебло. В ночь с 12 на 13 апреля он сделал попытку отравиться; но яд, который он носил при себе со времени отступления из Москвы, потерял силу. Он решил жить и подписал так называемый Фонтенеблоский договор, признававший за ним суверенные права над островом Эльбой. Цезарю подарили державу Санхо-Пансы!