Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Англия, Франция и договор 15 июля.Всю Европу охватило волнение. Еще никогда восточный вопрос не стоял перед ней в такой острой форме. Наибольшие опасения в данное время вызывала главным образом возможность вмешательства русского флота и русской армии. Ввиду такой возможности Англия еще в мае предложила Франции совместно с нею послать эскадру в Дарданелы. Но июльское правительство не решалось на такое смелое предприятие. Австрия высказала мысль о созыве в Вене конференции, которая обеспечила бы Турции, взамен исключительного протектората России, коллективную гарантию пяти великих держав. Еще ничего не было решено, когда одно за другим пришли известия о сражении при Незибе, смерти султана и измене Ахмеда.

Необходимо было положить конец обычной медлительности дипломатов. Правда, Ибрагим после победы приостановил свое наступление в угоду французскому правительству; но так как его отец требовал себе теперь наследственных прав на все свои пашалыки, не исключая Аданы и Аравии, а Порта соглашалась предоставить ему в наследственную собственность только Египет, не было сомнения, что Ибрагим вскоре снова двинется вперед. Но тут все пять великих держав но почину Меттерниха заявили (нотой 27 июля), что берут Высокую Порту под свое коллективное попечение и что ей рекомендуется «не принимать окончательного решения без их содействия и выждать последствий участия, принимаемого ими в ее судьбе». Война была тотчас приостановлена, и новый султан, как и вице-король, должен был дожидаться, пока европейские кабинеты столкуются относительно способа мирно уладить кризис, если только это им вообще удастся.

Достигнуть соглашения было нелегко, и надежды на это было мало. Июльское правительство стояло за Мехмеда-Али, и французский народ, из ненависти к Англии, хотел, чтобы оно и впредь оставалось верным паше. Французское правительство присоединилось к ноте от 27 июля лишь для того, чтобы- не обособиться от европейского концерта и потому, что в глубине души считало вице-короля непобедимым. Оно было убеждено, что никакие конференции в мире не помешают паше удержать его завоевания и добиться тех наследственных прав, которых он требовал с оружием в руках. Что касается Англии, то опа по наущению галлофоба Пальмерстона предложила отнять у Мехмеда-Али все, кроме Египта, оставив ему последний, правда, в наследственное достояние. О большим трудом удалось в ноябре и декабре склонить Францию к уступке вице-королем еще и пашалыка Акры. Но кабинет Сульта, скорее подстрекаемый, чем поддерживаемый общественным мнением, требовал для вице-короля все или ничего; он лишний раз повторил это в высокомерной ноте, посланной им британскому кабинету 26 ноября 1840 года [158]. В Европе, конечно, никто не поверил бы, что Франция готова уступить, как вдруг этот кабинет был заменен министерством 1 марта, глава которого — Тьер — публично' поставил в упрек правительству, что оно присоединилось к ноте 27 июля.

Россия хорошо понимала, что ей не удастся сохранить за собой те исключительные преимущества, какие обеспечил ей договор Ункяр-Искелеси; поэтому она была не прочь войти в соглашение с Англией, чтобы, по крайней мере, унизить Мехмеда-Али и тем сделать неприятность июльскому правительству, которое император Николай ненавидел от всей души. В результате тайных переговоров, длившихся несколько месяцев, в начале 1840 года состоялось соглашение. Выло условлено, что договор, заключенный в Ункяр-Искелеси, которому в 1841 году истекал срок, не будет возобновлен; далее, в тех случаях, когда Порта будет нуждаться в помощи, России дозволяется вооруженное вмешательство в ее пользу, но не иначе, как от имени Европы и в качестве ее уполномоченной; наконец, что в этом случае русский флот не закроет

Босфора и Дарданел для остальных европейских флотов. Отныне июльское правительство, естественно, должно было иметь против себя, кроме этих двух государств, не только Австрию, явно заинтересованную в том, чтобы ослабить Мех-меда-Дли, но и Пруссию: эта держава, будучи напугана патриотическим возбуждением, охватившим тогда Францию, и подозревая Тьера в желании доставить Франции реванш за 1815 год, должна была с радостью ухватиться за возможность воскресить антифранцузскую коалицию 1813 года.

Луи-Филипп ошибался насчет отношения к себе венского и берлинского кабинетов. Он рассчитывал на их дружбу, которой принес немало жертв в последние годы. Поэтому он продолжал поддерживать Мехмеда-Али. Еще менее был склонен покинуть пашу Тьер, в котором национальное чувство было значительно живее, нежели в Луи-Филиппе. Но именно этому министру суждено было в конце концов-погубить дело Мехмеда-Али, потому что он действовал в интересах египетского паши с чрезмерной изворотливостью, без прямодушия, и натолкнулся на противников похитрее себя. Тьер беспрестанно выражал намерение действовать рука об руку с Англией и не отделяться от европейского концерта. Когда британское правительство пригласило великие державы на общее совещание по египетскому вопросу, Тьер не уклонился от него, и французский посол Гизо принял участие в Лондонской конференции. Вскоре стало ясно, что это было сделано отнюдь не с целью ускорить работы конференции, а, напротив, для того чтобы затормозить их всякого рода проволочками, которые позволили бы Тьеру оттянуть дело до тех пор, пока подготовляемое им непосредственное соглашение между египетским пашой и султаном не позволило бы ему поставить Европу перед совершившимся фактом. На беду для Франции, об этой двуличной политике во-время проведал Пальмерстон, который прибегнул к тому же средству, именно: стал тайно действовать в Константинополе с целью помешать упомянутому соглашению, и в Лондоне — с целью создать четверной союз, который, наперекор Франции, заставил бы вице-короля подчиниться английской программе. Пальмерстону нужно было, следовательно, опередить своего французского противника, и это ему удалось: пока Тьер ждал, чтобы его настояния произвели желаемое действие на султана, Гизо сообщил ему, что 15 июля Англия, Австрия, Пруссия и Россия, не пригласив Франции, заключили между собой договор, с явным намерением решить египетский вопрос без ее участия, а в случае надобности — и наперекор ей.

Согласно этому договору, все четыре державы были готовы по приглашению султана принять совместно с ним те меры, какие могли бы оказаться необходимыми для ограждения целости и независимости Оттоманской империи; с этой целью они обязывались предпринять военную экзекуцию, если египетский паша не примет предложений, которые ему будут сделаны, с другой стороны, они принимали под свою коллективную охрану Босфор и Дарданелы. Союзный» договор сопровождался ультиматумом, который должен был быть послан султаном паше. От паши требовали возвращения Кандии, священных городов Аравии, Аданы и северной Сирии, предлагая ему наследственное управление Египтом и пожизненную власть над пашалыком Акры. Если он в десятидневный срок не примет этих условий, то ему отдадут уже только Египет; если же он промедлит еще десять дней, то ему ничего не гарантируют. Наконец, секретный протокол, вопреки дипломатическим обычаям, объявлял, что державы приступят к исполнению договора, не ожидая §ро ратификации.