Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Принудительные меры против Мехмеда-Али.Известие о договоре 15 июля, исключавшем Францию из европейского концерта и обрекавшем ее быть безучастной и бессильной свидетельницей гибели ее союзника, вызвало во Франции такой взрыв негодования, что одно время казалась неминуемой всеобщая война. Тьер, хотя и не желал столкновения с новой коалицией, но, по видимому, твердо решил не отступать перед ней. Однако Луи-Филипп желал быть только Наполеоном мира. Правда, известие о Лондонском договоре и в нем возбудило сильный гнев, но браться за оружие из-за таких вещей было не в его натуре. Он писал в интимном письме, что не даст своему маленькому министру увлечь себя. Словом, он ни за что не хотел войны и хотя позволил Тьеру сделать кое-какие военные приготовления и несколько повысить тон, чтобы ввести в заблуждение публику, однако намеревался и впредь поддерживать Мехмеда-Али лишь дипломатическими средствами. Но теперь дипломатия уже была бессильна. Пальмерстон давно знал, что французский король не вынет меча из ножен, и именно эта уверенность сделала его столь смелым. Пальмерстон страстпо желал усмирить Мехмеда-Али силой оружия и сделать это достаточно быстро, чтобы Россия не успела оказать помощи султану; с этой целью он еще в июне вызвал в Ливане восстание, которое очень скоро охватило всю Сирию и которое, заставив Ибрагима стянуть почти все свои силы внутри страны, давало возможность европейским флотам без большого труда справиться с прибрежными городами. В августе, в то самое время, когда турецкий агент отправился к Мехмеду-Али с ультиматумом султана, и еще раньше чем в Константинополе мог быть получен ответ паши, англо-австрийская эскадра подвергла блокаде сирийское побережье. 11 сентября коммодор Нэнир бомбардировал Бейрут одну из сильнейших крепостей этого района, защищаемую Сулейман-беем (полковник Сельв), и войска Ибрагима принуждены были очистить ее. Диван не только не принял нового предложения Франции (она все» еще ходатайствовала о предоставлении Мехмеду-Али Египта в наследственное, а Сирии в пожизненное владение), по даже спустя несколько дней после взятия Бейрута просто-напросто объявил вице-короля низложенным.

Во Франции общественное мнение больше чем когда-либо требовало мести. Повсюду слышались голоса в пользу войны. Тьер действительно готовился начать войну, но лишь весной следующего года; он еще сохранял иллюзию, что Мехмед-Али сумеет продержаться до тех пор, пока Франция закончит свои приготовления к войне. Но Луи-Филипп со времени капитуляции Бейрута перестал верить в способности паши к сопротивлению. Кроме того, он во что бы то ни стало хотел сохранить мир. Это коренное разногласие между ним и его министром заставило последнего выйти в отставку. 29 октября образовался новый кабинет. Его возглавлял маршал Сульт, но его настоящим политическим руководителем с самого па-чала сделался Гизо, занявший в правительстве пост министра иностранных дел. Гизо не менее короля был сторонником мира; Пальмерстон, знавший об этом, отказался поэтому сделать Гизо какую бы то ни было уступку, ввиду чего тот нотой от 16 ноября заявил, что Франция, выключенная четверным союзом из европейского концерта, вступит в него лишь тогда, когда сможет это сделать без ущерба для своего достоинства и своих прав, и что до тех пор она оставляет за собой свободу действий.

Эта печальная платоническая декларация не могла особенно встревожить коалицию, которая к этому времени уже почти выиграла свое дело. Сирия была теперь уже вся освобождена от власти Мехмеда-Али. В продолжение октября почти все прибрежные города сдались англо-австрийской эскадре. Сен-Жан д'Акр — ключ ко всей этой области — капитулировал 2 ноября. Внутри страны Ибрагим больше не мог держаться ввиду восстания, раздуваемого английскими агентами. Поощряемый этими успехами, Пальмерстон собирался, по видимому, настигнуть вице-короля в его последнем убежище, т. е. в Египте, и отнять у него и это последнее его владение. 27 ноября коммодор Нэпир появился с флотом перед Александрией и пригрозил немедленной бомбардировкой, если Мехмед-Али не подчинится. Паша тотчас покорился, и тут же было заключено соглашение, по которому он должен был совершенно очистить Сирию от египетских еойск и вернуть турецкий флот, после чего четверной союз совершенно прекратит военные действия против Мехмеда и постарается убедить Порту предоставить ему наследственные права на Египет. Но как только это соглашение, которое положило бы конец кризису, стало известно в Константинополе, английская дипломатия приложила все старания к тому, чтобы уничтожить его. Нэпир был дезавуирован. Министры султана заявили, что его величество не признает Александрийского соглашения и согласен предоставить своему мятежному вассалу лишь пожизненную власть.

Окончание кризиса и конвенция о проливах.Таким образом умиротворение Востока снова отсрочивалось на неопределенное время. На этот раз французское правительство, обнаруживавшее до сих пор неистощимое терпение, выказало такое сильное недовольство, что коалиция, в общем вполне осуществившая свою цель, не сочла возможным доводить его до крайности. Англия не уступила, бы; но Австрия, стремившаяся обеспечить себе содействие Франции для успеха своей контрреволюционной политики в Европе, и Пруссия, не желавшая одна, без Австрии, ввязываться в войну на Рейне, побудили лондонскую конференцию ходатайствовать о признании Египта наследственным достоянием в семье Мехмеда-Али (31 января 1841 г.).

Успех, достигнутый июльским правительством, был невелик; но оно было не прочь удовольствоваться им, чтобы наконец выйти из состояния обособленности. Поэтому оно сообщило державам, что принимает это предложение под тем условием, чтобы договор от 15 июля, о котором оно больше не хотело слышать, признавался всецело выполненным и чтобы вопрос о нем больше не поднимался. В случае принятия этого условия, французское правительство изъявляло готовность заключить с четырьмя державами, подписавшими договор 15 июля, соглашение по делам Востока. Но оно желало придать этому^соглашению вполне реальный характер: в нём должно быть выговорено не только закрытие проливов, на которое султан всегда имел право, но и независимость и целость Оттоманской империи, гарантии для сирийских христиан, свобода или нейтралитет путей в Азию через Суэцкий канал и по Евфрату, и т. п.

Ввиду этих предложений переговоры в Лондоне были ускорены, и в марте Франция получила проект протокола, который признавал договор от 15 июля выполненным и окончательно упраздненным. Конференция приняла проект соглашения между пятью державами. Правда, оно было гораздо уже, чем его хотел сделать Гизо. Россия безусловно отказалась гарантировать целость и независимость Оттоманской империи. Англия и слышать не хотела ни о дорогах в Азию, ни о сирийских христианах. Словом, проект заключал в себе только заявление, что константинопольские проливы и Дарданелы остаются в полной власти Турции и должны быть закрыты для военного флота всех остальных держав.