Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Конституция 1848 года.Кантональные правительства Зондербунда были свергнуты, и иезуиты — изгнаны; если не считать возмещения военных издержек, это были единственные требования победителей. Австрия и Франция дипломатически вмешались в дело лишь после того, как все было кончено. В январе 1848 года эти державы заранее заявили протест против изменений в федеральной конституции, которые должны были явиться следствием победы над Зондер-бундом. Сейм отверг эти притязания с тем большей легкостью, что вскоре затем вспыхнула французская революция 1848 года, повлекшая за собой провозглашение республики в швейцарском княжестве Невшателе; из-за этого возник конфликт с Пруссией, кончившийся только- в 1857 году благодаря дружественному посредничеству Наполеона III и уступчивости прусского короля.

Сейм решил, что пора, наконец, изменить федеральный договор 1815 года, позволявший Европе утверждать, что она знает двадцать два швейцарских кантона, но не знает швейцарской нации. 15 мая 1848 года ааргауский либерал Керн и радикал кантона Ваадт Дрюэ представили доклад комиссии, которой поручено было составить проект нового договора. Согласно федеральной конституции 1848 года центральная власть принадлежит союзному совету из семи членов, избираемых союзным собранием. Это собрание, заменившее прежний сейм, состоит из двух палат: национального совета, который олицетворяет Швейцарию как единый народ и куда каждый округ в 20 ООО жителей посылает одного депутата, и совета кантонов, выражающего собой федеративный характер государства и заключающего в себе по два депутата от каждого из двадцати двух кантонов союеа. Федеральное правительство заведует таможнями, почтой и монетным делом, организованными теперь на началах полного единства, равно как и обучением специальных частей армии; все остальные отрасли управления остаются в ведении кантонов. Эта конституция напоминает строй Соединенных Штатов Америки. В силу прочих статей уничтожалась гарантия, которой доныне пользовались монастыри, изгонялся орден иезуитов и запрещались военные соглашения с чужеземными державами. Новая конституция была принята тремя четвертями кантонов и двумя третями населения. В ноябре 1848 года были произведены выборы в новый федеральный совет, куда попали, вместе с четырьмя малоизвестными лицами из немецкой Швейцарии, радикалы Оксенбейн из Берна, Дрюэ из Ваадта и Франсчини из Тессина. Керн, бывший докладчиком при обсуждении конституции, был избран в президенты нового федерального суда.

Таким образом, Швейцария, бывшая союзом государств, сделалась в 1848 году союзным государством, которое во вторую половину XIX столетия, согласно радикальной программе, стремилось все к большей централизации, а в области внешней политики старалось все строже соблюдать международный нейтралитет.

[19] Первые два раздела этой главы (Германский союз и Австрия) написаны Э. Дени; третий раздел (Венгрия) написан Э. Сейц.

Даже после Люневильского, Пресбургского и Венского договоров политическая география Германии оставалась чрезвычайно сложной. Между отдельными государствами наблюдалось крайнее Неравенство сил; некоторые области, например Тюрингия, своей раздробленностью все еще превосходили Швейцарию; сложность границ, значительное количество чересполосных территорий, противоречивые права и притязания, возникавшие вследствие перехода земель по праву наследования или благодаря бракам, еще более увеличивали общую путаницу. Наполеон создал ряд государственных организмов, слишком слабых для самостоятельной жизни; Бавария — единственное государство, которому географическое положение и история позволяли вести настоящую международную политику, вышла из кризиса 1814 года ослабленной, без точно определенных границ и скомпрометированной в своих отношениях с Францией присоединением рейнской Баварии. Желания прочих мелких государей, если не считать кое-каких минутных поползновений, не шли дальше сохранения status quo. Слишком слабые, чтобы противопоставить непреодолимую преграду опасной алчности тех, кого искушала их беззащитность, слишком недоверчивые, чтобы заключить между собой прочный союз, разлученные с Францией, своей естественной покровительницей, в силу свежих воспоминаний, эти государства в общем находили в Германском союзе условия, наиболее соответствовавшие их стремлениям.

Федеральная конституция, торжественно признававшая «независимость и неприкосновенность» владений всех этих мелких государств и их прав и имевшая целью лишь «обеспечивать внутреннюю и внешнюю безопасность Германии», отнюдь не ограничивала их верховных прав. Основные законы могли быть изменены лишь общим собранием, Plenum'ом, где каждое государство располагало одним или несколькими голосами, но где большинство нельзя было образовать без участия мелких государей. Для обыкновенных собраний, рассматривавших текущие вопросы, члены союза (федерации) были сгруппированы в семнадцать курий, из коих каждая располагала одним голосом. К тому же союзный совет, как в старой Германской империи, представлял собой не державный парламент, а дипломатическую конференцию, где делегаты, прежде чем подать голос, сносились со своими государями, так что стоило одному двору задержать ответ, и неугодное ему решение не могло быть принято. Из чрезмерной предусмотрительности первые одиннадцать статей федеральной конституции были заключительный акт Венского конгресса и тем поставление под гарантию держав, без согласия которых они отныне не могли быть изменены.

Хотя впоследствии Германский союз подвергался нападкам, все же он довольно хорошо отвечал нуждам момента: при этом режиме Германия в течение полувека пользовалась глубоким миром, благодаря которому ее материальное благосостояние быстро развивалось. Этот рост народного богатства и обусловленное им все более сильное влияние средних классов пробудили стремление к политической реформе; конституция 1815 года, бывшая сначала эгидой, сделалась теперь преградой, и общественное мнение требовало нового режима, который, обеспечив Германии большую свободу действий, усилил бы ее международное влияние и содействовал бы распространению ее идей, ее торговли и промышленности.

В 1815 году о создании Германской империи мечтала лишь горсточка молодых людей, студентов и профессоров да несколько медиатизированных магнатов [20] Здесь речь идет о мелких князьях, владения которых были включены Наполеоном в несколько более крупных государств западной и южной Германии. — Прим. ред. , желавших увлечь за собой и тех государей, которые их ограбили. Общественное мнение, которое они призывали на помощь, не желало слышать их призывов; прусский король, которому они прокладывали путь к величию, скептически относился к их смелым замыслам; у них не было ни определенного плана, точной программы действий, и только нелепый страх германских правительств придавал кое-какую серьезность их настроениям, в которых минувшее причудливо сплеталось с грядущим. В их оппозиции союзному совету было больше шума, чем толка. Но не здесь, не в этой шумной и бесплодной оппозиции, а в материальном развитии страны, в преобразовании Пруссии, в создании таможенного союза, а также в различных умственных движениях, последовательно овладевавших обществом, был подлинный исторический интерес эпохи.