Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Естественно, что в кампанию следующего года об Абд-эль-Кадере уже не было ничего слышно, и французы воспользовались его вынужденным бездействием.

На юго-востоке герцог Омальский занял Батну (25 февраля 1844 г.). Затем, пройдя ущельем Эль-Кантары, он вступил в Бискру, только что эвакуированную бывшим беем Константины Хаджи-Ахмедом, и снова водворил здесь французского халифа Бен-Гана (4 марта).

На юго-западе генерал Маре углубился в страну пальм, газелей и страусов. Он произвел несколько набегов на могущественную конфедерацию улед-наиль, славившихся чистотой и благозвучием своей арабской речи. Затем, подражая тактике, впервые примененной Бонапартом в Египте, он посадил своих солдат на верблюдов, перешел Джебель-Амур и двинулся на Аин-Мадхи, куда уже успел вернуться Тиджини; он согласился не занимать священного города, удовольствовавшись посылкой туда десяти офицеров, которые сняли план крепости. Эта экспедиция кончилась занятием Лахуата (25 мая).

В Кабилии Бюжо занял Деллис, разбил «морских флиссов» и амруа, дал 12 и 17 мая сражения на Себау и близ деревни Уареццедин, назначил агу, утвердил шейхов и рассеял партию Абд-эль-Кадера, халиф которого, Бен-Салем, принужден был бежать.

Война с Марокко.Изгнанный из своих владений, Абд-эль-Кадер пытался удержаться на границе Марокко, пользуясь попустительством беспокойного султана и помощью местных племен, более или менее покорных последнему. Чтобы прикрыть с этой стороны свою границу, французы воздвигли укрепления в Лалла-Марнии (или Махнии), Себду и Сайде. Каид Уджды заявил протест против сооружения форта в Лалла-Марнии, требовал от Ламорисьера, чтобы он очистил ее, и даже возбудил спор о направлении пограничной линии. В то же время Абд-эль-Кадер быстрыми набегами, а иногда и письменными воззваниями, рассылаемыми во все стороны, старался снова подстрекать к восстанию племена Оранской провинции. 30 мая отряду Ламорисьера пришлось отражать нападение марокканцев, среди которых находился один из родственников самого марокканского султана. Бюжо подоспел на призыв своих помощников, Ламорисьера и Бедо. Он решил, что положение дел на этой границе грозит опасностью и что, продолжая лишь обороняться против Марокко, он рискует «потерять Алжир». 15 июня Бедо сделал попытку переговорить с каидом Уджды, но принужден был удалиться под выстрелами марокканцев. Тогда маршал, приблизившийся с четырьмя батальонами, дал марокканцам суровый урок: триста из них остались на месте. Спустя четыре дня (19 июня) Бюжо, несмотря на запоздалое извинение, присланное каидом, ьсту-пил в Уджду, а затем, по удалении марокканцев, вернулся в Лалла-Марнию.

Французское правительство приказало своему генеральному консулу в Танжере, Ниону, энергично потребовать от марокканского султана удовлетворения. Ультиматум ставил следующие условия: чтобы султан извинился и отрешил от должности каида Уджды, распустил свои войска, сосредоточенные на французской границе, и изгнал Абд-эль-Кадера. Эти требования были поддержаны появлением у берегов Марокко французской эскадры под командой принца Жуанвиля. Ввиду неудовлетворительности ответа, данного султаном, принц 6 августа подверг трехчасовой бомбардировке батареи и укрепления Танжера, и Бюжо написал ему: «Надеюсь, что не позднее 13-го мы расплатимся по векселю, который вы предъявили нам».

Марокканцы заняли позицию на правом берегу Исли в числе около 45 000 всадников и 2000 пехотинцев при 11 орудиях. Цвет их войска составляла конная гвардия султана в 6000 человек, набранная из негров и мулатов. Бюжо мог противопоставить им лишь 8400 пехотинцев, 1800 всадников и 16 орудий. Однако многочисленность марокканской конницы не пугала его, потому что, как он сказал Ламорисьеру, «свыше известной нормы, примерно, 4000—5000, число конницы не имеет значения». Вечером 12 августа он принял участие в пирушке, устроенной офицерами, и, поддавшись общему веселью, изложил им свой план: «Послезавтра, друзья мои, будет у нас жаркий день. С нашей маленькой армией я хочу атаковать неисчислимую конницу марокканского султана. Я хотел бы, чтобы их было еще вдвое, втрое больше, потому что чем они многочисленнее, тем больше будет их замешательство. У меня есть войско, а у него — только нестройная толпа». Затем он объяснил офицерам, почему он построил свое войско в форме «свиной головы», т. е. треугольника или, вернее, ромба: в таком виде оно могло врезаться в массу марокканской конницы и достигнуть главной точки сопротивления— того места, где находится сын султана, Мулай-Мухаммед. 14 авгуота 1844 года, на рассвете, французское войско двинулось вперед; в семь часов оно врезалось в движущиеся волны марокканской конницы, «подобно льву, окруженному 100 000 шакалов». Французские батальоны не сочли даже нужным перестраиваться в каре для отражения беспорядочных атак этой несметной конницы и только истребляли ее ружейными залпами. Когда острие ромба достигло лагеря наследного принца, маршал двинул в дело своих стрелков и спаги, которые и завладели всей артиллерией, шатром наследника, его знаменами и его легкой палаткой [138]. К полудню битва была выиграна, и марокканская армия рассеяна, причем потери французов ограничились двадцатью семью убитыми и сотней раненых.

На следующий день после этой победы, доставившей маршалу Бюжо титул герцога Исли, эскадра принца Жуанвиля подвергла бомбардировке Могадор, разрушила его укрепления и высадила на остров гарнизон в пятьсот человек. Англия употребила все усилия, чтобы помешать этой войне, стараясь запугать то французский кабинет, то марокканский двор [139]. Франция отнюдь не была намерена удержать за собою свои завоевания и по просьбе униженного и терроризованного Марокко охотно вступила с ним в переговоры. 10 сентября Нионом был заключен Танжерский договор на условиях, выраженных во французском ультиматуме, с одной поправкой: условлено было, что французы будут преследовать Абд-эль-Кадера с оружием в руках на алжирской территории, марокканцы — на своей до тех пор, пока он не будет изгнан или пойман; если его поймают французы, они обязуются поступить с ним великодушно и вежливо, если марокканцы — они должны интернировать его в одном из своих прибрежных городов до выработки обоими правительствами совместного плана мероприятий, которые могли бы помешать эмиру снова нарушить мир в Африке. В силу пункта б граница между обоими государствами должна была оставаться той же, как в эпоху турецкого владычества в Алжире; 18 марта 1845 года этот пункт был дополнен особым договором о размежевании. Франция сделала ошибку, не потребовав себе по крайней мере линию Мулуйи и оставив Марокко на севере устье этой реки, а в Сахаре — Фигиг и прочие оазисы Туата. Но в ту пору французы думали, что у них уже и без того слишком много земель в Африке.