Эрнест Лависс - Том 5. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть первая

Новая армия папы. Ламорисьер.«Вот вы и сделались нашими соумышленниками», — весело сказал хитрый министр французскому уполномоченному при подписании трактата 24 марта. Это необычайно верное замечание было оправдано дальнейшим ходом событий. После всего совершившегося за последнее время в Италии все прекрасно понимали, что римское и неаполитанское правительства не могут быть уверены.

в завтрашнем дне. Наполеону III очень хотелось спасти их от гибели, но он желал также, чтобы они, со своей стороны, сделали все нужное для своего спасения, тогда как эти правительства, совершенно потеряв голову, казалось, сами стремились в бездну.

Папа отлучил от церкви Виктора-Эммануила и его министров (26 марта) — мера, которая несколько задела и Наполеона III. Пий IX старался возбудить против императора французских епископов; чтобы не нуждаться в императорских войсках (которые император и сам рад был бы отозвать), папа с большим шумом организовал хвастливую и недисциплинированную армию, которая пополнялась французскими легитимистами и публично манифестировала в честь Генриха V. Начальство над этой армией он поручил декабрьскому изгнаннику, заклятому врагу императора, генералу Ламорисьеру. Папа высокомерно отклонил предложенную ему французским правительством субсидию и гарантию территориальной неприкосновенности, равно как и новую просьбу произвести необходимые реформы (апрель 1860 г.). Раздосадованный император готов был, повидимому, отозвать свои войска, но он опасался, чтобы Кавур не воспользовался удалением французского гарнизона из Рима и, под предлогом каких-нибудь новых «скорбных воплей», не приступил к новым «освобождениям» и территориальным захватам.

Гарибальди в Сицилии.Неаполитанское правительство держалось еще более неблагоразумной и непримиримой политики, чем римская курия. Преемник «короля-бомбы», невежественный и ограниченный юноша король Франческо II, всецело находившийся в руках свирепой и трусливой камарильи, искал спасения исключительно в абсолютизме, — в доносах и терроре. В продолжение целого года он не обращал никакого внимания на внушения Наполеона III, советовавшего ему дать подданным конституцию и вступить в союз с Сардинией. Между тем во всей стране шло величайшее брожение, и очень скоро вспыхнуло восстание в Сицилии (3 апреля 1860 г.). Это движение послужило сигналом к решительной кампании в пользу итальянского единства, предпринятой вскоре после того революционной партией.

В Генуе, куда на призыв Гарибальди со всех сторон стекались волонтеры, последний открыто формировал экспедиционный корпус, чтобы во главе его отправиться на восставший остров. Кавур и Виктор-Эммануил, которые при желании легко могли воспрепятствовать этому намерению, закрывали глаза на действия Гарибальди, оставляя за собой право при неудаче отречься от него, а в случае успеха — воспользоваться плодами победы под предлогом спасения Италии и Европы от анархии. Таким образом, отважный кондотьер в ночь с 5 на 6 мая успел посадить свой небольшой отряд (менее 2000 человек) [164]на два корабля, услужливо пропущенные пьемонтской эскадрой адмирала Персано, all мая высадился со своими волонтерами в Сицилии. Здесь Гарибальди в несколько дней собрал вокруг себя настоящую армию; население целиком перешло на его сторону; он как бы летел от победы к победе. «В начале июня после отчаянной борьбы Гарибальди овладел Палермо, а в конце того же месяца весь остров, за исключением Мессины и некоторых второстепенных пунктов, находился в его власти.

Революция в Неаполе.По получении известий об этой экспедиции некоторые державы, в том числе Франция, заволновались и начали упрекать Кавура в соучастии с Гарибальди. Министр отрицал справедливость этого обвинения, но тут лее указал, что если Австрия и Франция не воспрещают своим подданным поступать на службу к неаполитанскому королю или к папе, то совершенно естественно, что Сардиния не относится с большей строгостью к тем из своих подданных, которые выступают в защиту угнетенного народа. Когда неаполитанский король, незадолго до того обращавшийся за помощью к Наполеону III, решил по совету последнего предложить союз Сардинии, то Кавур поставил вопрос, имеет ли для Виктора-Эммануила смысл компрометировать свою популярность в Италии лишь для того, чтобы укрепить колеблющийся трон одного из своих злейших врагов.

Во всяком случае он формально не отверг предложения неаполитанского короля, но соглашался вступить с ним в союз лишь при том условии, что Франческо II даст своим подданным конституцию и немедленно введет ее в действие. Неаполитанский король обнародовал эту конституцию 30 июня, но никто не отнесся к ней серьезно. Придворная камарилья советовала юному королю нарушить данное слово и устраивала абсолютистские манифестации, которые вызвали повсюду беспорядки, не сулившие династии ничего хорошего. В конце июля король объявил, что обещанные им выборы в парламент откладываются на неопределенный срок. С его стороны это был в полном смысле слова акт самоубийства; его собственные генералы, советники и даже родственники начали его покидать и изменять ему, а подавляющее большинство подданных с нетерпением обращало свои взоры в сторону Мессинского пролива [165].

Смелый кондотьер, получив от Виктора-Эммануила официальное требование остановиться, ответил, что, к величайшему своему прискорбию, он вынужден ослушаться (27 июля). После столь категорического отказа король почел за благо более не настаивать. Французское правительство охотно отправило бы к Мессинскому маяку эскадру, но Англия, получив от туринского кабинета заверение, что никаких новых территориальных уступок Франции сделано не будет, не усматривала никаких препятствий для дальнейшего расширения Пьемонта. Она напоминала Наполеону III, что он в свое время признал принцип невмешательства в итальянские дела, и император французов, который в этот момент особенно нуждался в дружественных отношениях с лондонским кабинетом [166], в конце концов отказался от мысли помешать походу Гарибальди.

Таким образом, Гарибальди со своей тысячей, с которой он, начиная свой поход, отплыл из Марсалы, мог 8 августа 1860 года переправиться через Мессинский пролив. Тюильрийский кабинет удовольствовался рассылкой дипломатической ноты, в которой возлагал на Англию ответственность за. серьезные события, могущие произойти в Италии. Лондонский двор, не желавший ссориться ни с Францией, ни с Австрией, поспешил заявить, что он будет считать незаконным всякое нападение Гарибальди на Рим или на Венецию. Но разве кто-нибудь мог поручиться, что такого нападения не последует?