Франко Кардини - Европа и ислам  История непонимания

Все позволяло надеяться на благополучный исход. Но на Западе призыв к крестовому походу, с воодушевлением подхваченный проповедниками и авторами трактатов, на деле, как обычно, не дал результатов. На территории Франции еще продолжалась Столетняя война. В Италии только что, оставив за собой вереницу взаимных обид, завершился конфликт между анжуйцами и арагонцами за обладание Неаполитанским королевством; к тому же Генуя, Венеция и Флоренция стремились не портить дружественных отношений с османским султаном. Новый император Священной Римской империи Фридрих III Габсбург, еще не получивший из рук Папы императорскую корону, решил держаться в стороне от предприятия, которое лишь укрепило бы позиции его соперника, венгерского короля Владислава. Воспользовавшись как предлогом сложным положением в Богемии, где все еще не удавалось полностью подавить движение гуситов, он отказался в данный момент встать под знамена крестоносцев.

В результате войско, собравшееся летом 1443 года в Буде, представляло собой толпу отщепенцев, искавших лучшей доли. Тем не менее кампания началась блестяще — с победы под Нишем и взятия Софии. Но тут наступила суровая балканская зима, которая вкупе с турецкой тактикой партизанской войны вынудила крестоносцев отступить к Белграду, а затем к Буде. В это время Бранкович, который был не только деспотом Сербии и вассалом султана, но и его тестем, прилагал все усилия для заключения мира, к которому стремился и сам Мурад, обеспокоенный намерениями правителя Карамании.

В апреле следующего года Владислав Венгерский обратился к султану с просьбой о перемирии. Однако, не желая вызвать недовольство кардинала Чезарини и «ястребов» из его окружения, он заверил их, что летом снова возьмется за оружие. Никто или почти никто этому не поверил, за исключением, разумеется, султана, хорошо информированного через своих лазутчиков. Внимательный наблюдатель, гуманист из Анконы Чириако де Пицциколли, находившийся в тот момент на османской территории, сообщал, что в Адрианополе на территории Фракии, несмотря на перемирие, спешно возводятся новые укрепления. Однако, судя по всему, Владислав действительно пошел на обман союзников и подписал десятилетнее перемирие. Между тем в конце июля из Венеции в устье Дуная отправилась флотилия под командованием Альвизе Лоредана и папского племянника, кардинала-легата Франческо Кондульмера. Султан к тому времени находился в Малой Азии, где вел войну с Ибрагим-беком. В Адрианополе же, сотрясаемом выступлениями шиитов, вспыхнуло к тому же восстание янычар.

Это была уникальная возможность покончить с османской угрозой, и кардиналу Чезарини не стоило большого труда убедить в этом нерешительного Владислава, который всегда соглашался с последним мнением из всех слышанных им. 4 августа в Сегедине король и представители польской и венгерской знати поклялись совместно приложить все усилия для окончательного изгнания турок из Европы. К ним не присоединился лишь деспот Сербии, заключивший с султаном сепаратный мир.

Мурад, уже почти полностью разгромивший Ибрагим-бека, спешно подписал с ним мирное соглашение и форсированным маршем направился к проливам. Лоредан и Кондульмер намеревались блокировать их, закрыв таким образом туркам путь в Европу. Но ничего подобного не произошло. Утверждают, будто европейский флот не успел пересечь Мраморное море, как султан со своей армией уже перебрался через Босфор, в чем ему посодействовали генуэзцы из Галаты и несколько венецианских капитанов. Видимо, именно их имел в виду Евгений IV, когда в своей булле предал анафеме «лжехристиан» — пособников мусульман.

Последовало сражение недалеко от города Варны, лежащего на черноморском побережье, в устье реки Провадии. Крестоносцы потерпели в нем еще одно историческое поражение, сравнимое с разгромом под Никополем. Хуньяди, единственный, кто обладал полководческим талантом, был вынужден уступить руководство войском неопытному и бездарному Владиславу, который, впрочем, за свою опрометчивость поплатился жизнью. В бою погиб и Джулиано Чезарини. Валашский воевода Влад II по прозвищу «Дьявол» (Дракула), увидев, какой оборот принимают дела, позаботился о том, чтобы выслужиться перед султаном, и захватил в плен своего трансильванского союзника. По некоторым данным, другой перебежчик, Бранкович, помешал Скандербегу прийти на помощь крестоносцам. Византийский же император вообще постарался держаться подальше от событий, чтобы не давать султану повода для решающего наступления на Константинополь. Он уже понял, что дни его империи сочтены, и старался продлить ее существование хотя бы на несколько месяцев.

Мурад воспользовался затишьем, наступившим после военного разгрома христиан, для того чтобы передать престол своему сыну. Но молодой принц Мехмед сразу же обнаружил свою полную беспомощность, так что отцу пришлось снова взять бразды правления в свои руки. Тем временем венецианцы дали понять и султану, и Папе, что крестовые походы их больше не интересуют. Новый хозяин Южной Италии — которому вследствие этого принадлежало господство в южной части Адриатики — Альфонс Арагонский предпочитал в данный момент заниматься укреплением своей, пока еще непрочной, власти в Неаполитанском королевстве. Сербы и валахи были вероломными союзниками и ненадежными подданными, но вряд ли пустились бы в новые антитурецкие авантюры. Лишь Скандербег и Хуньяди, ставший регентом при малолетнем венгерском короле Владиславе Постуме, были полны решимости продолжать борьбу. Что же касается Константина Палеолога, то в 1446 году, после очередной военной кампании, предпринятой султаном, он был вынужден признать себя османским вассалом.

Николай V (Томмазо Парентучелли из Сарзан, известный гуманист) стал Папой 6 марта 1447 года, был рукоположен 19 числа следующего месяца и умер 24 марта 1455 года. Судьбе было угодно, чтобы за время пребывания на папском престоле он стал свидетелем двух значительных событий чрезвычайной важности, имевших, однако, разное значение в истории церкви и всего христианского мира того времени.

Прежде всего, 9 апреля 1449 года ему удалось положить конец так называемому «малому церковному расколу Запада»: антипапа Феликс V спустя десять лет после принятия сана отрекся от него и вновь стал Амадеем VIII, графом Савойским. А четыре года спустя, в 1453 году, на глазах Николая V Константинополь сдался туркам-османам. Последствием стало исчезновение того, что называлось Восточной Римской империей (pars Orientis) более тысячи лет, со времен раздела Римской империи при Феодосии (единство, правда, двусмысленное и непрочное, было восстановлено лишь на период с 1204 по 1261 год). На время понтификата Николая V — как и его преемников Калликста III и Пия II, — пришлись крах Византии, продолжение кризиса внутри Священной Римской империи и турецкие захваты в Европе. Отсюда следовала необходимость крестового похода, который укрепил бы вновь обретенное единство христианского мира (вскоре после окончания раскола завершилась и Столетняя война) и упрочил бы положение папского престола. Понтифик теперь был единственным главой всего христианского мира и все еще обладал нерушимым авторитетом. Говоря о планах новых крестовых походов и об отношениях христианской Европы с Османской империей, можно сказать, что взятие Константинополя открыло и в том и в другом отношении новую фазу, завершившуюся лишь одиннадцать лет спустя, со смертью Пия II. Вместе с этим Папой ушли в небытие проекты нового завоевания Константинополя и — пусть это виделось лишь в теоретической перспективе — возвращения Иерусалима. Впрочем, Николай V и до 1453 года ясно видел нарастание османской угрозы. Ему не требовалось падения Константинополя, чтобы понять: новый призыв к крестовому походу, звучащий в столь драматических обстоятельствах, должен усилить настроения в пользу папского централизма внутри христианского мира. Иными словами, создавалась благоприятная возможность для установления безраздельной власти Пап, к чему стремились понтифики после церковного собора в Констанце, и чему безуспешно пытались противостоять стороннники соборного принципа внутри церкви. Вновь, как случалось не раз со времен IV Латеранского собора (1215), «дело объединения» (causa unionis) и «дело реформы» (causa reformationis) представлялись тесно связанными со «служением кресту» (negotium cruces), причем успех последнего рассматривался как предварительное условие для успеха первых двух. Надо учитывать еще и то, что «дело объединения» казалось завершенным после уничтожения очага сопротивления в виде Базельского собора, а «дело реформы» пока откладывалось на неопределенный срок (sine die) без каких-либо видимых — на тот момент — последствий. То, что последствия для всего христианства все же были, и весьма тяжелые, стало очевидно в последнее двадцатилетие XV века. А в начале XVI века, как хорошо известно, положение еще более усугубилось.