Вольдемар Балязин - Семнадцатый самозванец

И когда 10 июня 1649 года Анкудинов и Конюхов выехали из ворот Рильской обители, держа путь на Украину, они понимали, что отныне жизни их переплетутся с борьбой и надеждами десятков тысяч людей, вставших под прапор и бунчук мятежного гетмана Хмельницкого.

Глава восемнадцатая. Хмельницкий и Кисель

В давние времена конные разъезды, бежавшие на юг от Киева, на третий день пути оставляли позади себя последние бахчи, сады и пашни и въезжали в степь. И плыли их пики да красноверхие шапки над зеленью, желтизной и синевой трав и цветов, а коней их да их самих видели только коршуны, плававшие вольными широкими кругами между солнцем и степью.

А обочь всадников на каиках и чайках вниз по Днепру, к порогам, и ещё дальше - к морю уходила голь перекатная - за зверем, за рыбой, за воинской добычей.

За днепровскими порогами - на заросших вековечными лесами островах Хортице, Токмаковке, Базевлуке, Микитином Рогу - удальцы разбивали станы, называя их на татарский манер - кошами, выбирали на сходке кошевого атамана, а тот делил казаков на курени и ставил над каждым куренного атамана. Куренем называли и отряд, и шалаш, в котором отряд спал. Шалаш строили из хвороста и накрывали сверху сшитыми лошадиными шкурами. В каждом курене жило примерно полторы сотни казаков. Квашеное ржаное тесто саломаха, и рыбная похлебка - щерба - были их пищей, седло - подушкой, армяк - одеялом.

Все коши и курени, располагавшиеся на островах за днепровскими порогами, назывались Запорожской Сечыо.

В Сечи царили суровые, принятые самими казаками, установления и за их нарушение виновных жестоко карали. Грабеж православных поселян, поединок с товарищем, привод на Сечь женщины - за все полагалось одно - смерть.

Сначала все запорожцы были равны между собою и даже кошевого атамана сразу же после избрания измазывали грязью, чтобы он помнил, что и он такой же казак, как и все, и не дал бесу гордыни обуять свое сердце. Но шло время и менялись порядки в Запорожской Сечи - появлялись и там богатые да удачливые казаки - хуторяне, потихоньку прибиравшие к рукам и достатки и власть.

Иной стала Сечь - былое братство и вольность сменились новыми порядками, и тлетворный дух неравенства начал ощущаться почти так же, как и в соседних с нею странах - Крымской орде, Польском королевстве, Московском царстве. Почти, да всё-таки не так! Не было ни одного восстания, в каком не принимали бы участия запорожцы.

Не было ни одного холопа ли, мещанина ли, какой прибежав на Сечь и став казаком, был бы выдан помещику или преследовавшим его властям.

Непреодолимой преградой, богатырской заставой Руси, Литвы, Украины и Польши стояла Сечь на пути татар и турок. Кованым щитом была она для холопов, ищущих воли, и карающей саблей для забывших страх и совесть мироедов - панов, помещиков, корчмарей, судей. Бывало, не просто шляхтичи, а и князья прибегали на Сечь искать защиты и правды от обидчиков, на которых они не могли найти управу ни в Киеве, ни в Варшаве. И Сечь принимала их, и защищала, и мстила.

11 декабря 1647 года на Микитин Рог, где тогда стояли почти все курени Сечи, приплыл с сотней казаков пожилой, вислоусый, широкоплечий мужчина. Он искал защиты и хотел добиться правды. Его звали Богдан Хмельницкий.

* * *

Прибывший в Сечь казак был давно уже известен всей Украине. Его имя знали и короли Польши, и султаны Турции и ханы Крыма, и господари Молдавии. Поляки утверждали, что Хмельницкий происходит из люблинских шляхтичей герба "Абданк", молдаване связывали его имя со знаменитым родом молдавских господарей Богданов, правивших в их стране за два столетия до описываемых событий. Украинские же казаки знали, что Зиновий-Богдан родился в семье чигиринского сотника Михаила Хмельницкого, отдан был в обучение в иезуитский монастырь в Ярославе-Галицком, но, выучившись и латыни, и польскому языку, и не ополячился и не стал католиком, сохранив верность языку и религии предков.

Закончив обучение, Зиновий-Богдан совсем юным парубком вместе со своим отцом ушел воевать с турками. В битве под Цецорой 6 октября 1617 года турки разбили польско-казацкое войско. В этот день погиб отец Богдана Михаил, юный Хмельницкий был взят в плен и пробыл в турецкой неволе два года. Вернувшись из плена, он занял должность покойного отца, став сотником Чигиринского полка. Новый сотник отличался храбростью, независимостью воззрений, образованностью, умом и неколебимо защищал остатки прав и вольностей своих соотечественников и единоверцев.

А между тем на Украине один бунт сменялся другим, один набег - другим набегом, и польские паны ни казнями, ни посулами не могли унять непокорную казацкую вольницу, которая, все более и более осознавая и чувствуя свою силу, поднимала сабли и на польских помещиков, и на извечных своих врагов татар и турок.

Польские войска усмиряли бунтующих холопов, но ничего не могли поделать со своеволием казаков, грабивших Кафу и Трабзон, врывавшихся в Босфор и наводивших ужас на жён и наложниц султана, которые из окон сераля видели огни на мачтах запорожских чаек.

Падишах вселенной призывал к подножию своего трона польских послов и, клянясь аллахом, обещал истребить всех поляков и украинцев, заселив города и села правоверными, если король Владислав не уймет запорожских делибашей. Королевские комиссары умоляли казаков и грозили им всеми смертными карами, но каждую осень из гирла Днепра вырывались в Черное море казацкие чайки - и снова горели Синоп, Трабзон и Батум.

Для того чтобы преградить запорожцам дорогу к морю, коронный гетман Станислав Конецпольский приказал построить у первого днепровского порога крепость, мимо которой не смогли бы пройти ни водой, ни сушей.

Весной 1635 года по проекту известнейшего в Европе фортификатора француза Гийома Левассер де Боплана - зело искусного хитреца и розмысла крепость была построена и в небывало короткий срок уснащена всеми возможными средствами для отражения осад и штурмов. Довольный содеянным, Конецпольский призвал казаков осмотреть её.

- Каков кажется вам Кодак? - с усмешкой спросил их коронный гетман, зная, что приглашенные не хуже его понимают, для какой надобности вознесены были у рубежей Сечи стены и башни Кодака.

- Что делается человеческими руками, - ими же и разрушается, ответил Конецпольскому по-латыни чигиринский сотник Богдан Хмельницкий.

Это пророчество сбылось в августе того же года, когда большая флотилия чаек, вышедшая в море перед тем, как Боплан начал строить Кодак, возвращалась обратно на Сечь.

Увидев Кодак, запорожцы удивились и вознегодовали. По приказу своего атамана Ивана Сулимы они ринулись на штурм и взяли крепость, перебив весь гарнизон вместе с его командиром - французским полковником Марионом. И, взяв Кодак, разнесли его по камню. Правда, через четыре года поляки вновь отстроили Кодак, но молва о том, как сотник из Чигирина ответил коронному гетману, облетела всю Украину. И потому, когда казаки в 1636 году решили направить к королю Владиславу послов, которые поведали бы ему о великих тяготах, переносимых народом Украины, этими послами стали черкасский сотник Барабаш и Хмельницкий. Тогда-то впервые перехлестнулись пути Хмельницкого и Адама Григорьевича Киселя.