Вольдемар Балязин - Семнадцатый самозванец

Гнилью и тленом дышало древлее византийское благочестие, пытаясь скрепить расползающуюся рогожную Русь страхом. "Псалтырь" и "Домострой" казались допотопными писаниями даже еле бредшим по азбуке заволжским поместникам, опухшим от долгих снов, от скуки, от водки и от великого безделья.

Тем более жадно искали истину в Москве, в Новгороде, во Пскове. Молодые дворяне, исколесившие пол-Европы в государевых посольствах; торговцы, побывавшие в немецких землях, грамотеи-попы, стыдившиеся знакомства со своими товарищами, не умевшими читать и писать, жадно ловили каждое новое слово, откуда бы оно ни шло - от впавших ли в ересь новгородских старцев, восхвалявших Моисеево пятикнижие, или же от литовских социниян, отвергавших Святую Троицу и божественность Христа.

Вот тогда-то и появился среди московских любомудров черноризец Феодосии - вельми ученый муж, до тонка познавший великую науку острологикус.

Плещеевы, Ртищевы, Беклемишевы (поговаривали и о Морозовых, и о Нарышкиных, и о многих иных сильных людях) слушали старца Феодосия, зря в латинскую далеглядную трубу, прозванную тем не менее греческим именем "телескопе".

Однако и из Москвы пришлось Феодосию уйти, ибо о тайных сборищах острологиков прознали патриаршие псы, а после того оставалось ждать либо монастырской тюрьмы, либо кремлевского застенка.

К тому времени собинный друг Феодосия, Леонтий Плещеев, познавший от него азы нового учения, государевым соизволением получил в кормление Вологду, и черноризец отправился к новоиспеченному воеводу.

Что произошло в Вологде, мы знаем. Страшась длинных рук Варлаама, Феодосий бежал в Польшу и поселился в твердыне польских ариан - Ракуве.

* * *

- В Ракуве, Иван Васильевич, ариане, или же, как мы себя называли, "польские братья", - жили, почитай, двести лет. Построил для нас то местечко и поселил там крепко приверженный арианскому учению дворянин Ян Семенский. К нему-то, в Ракув. и сбежались со всей Европы те, кто исповедывал истинную веру, открытую Лелием и Фаустом Социнами.

- Стало быть, есть истинная вера, брат Феодосии? - спросил Тимоша. И по тому, как он это сказал, было не ясно - всерьез он говорит или шутит.

- Есть истинная вера, Иван Васильевич. Есть.

- Чем же она лучше прочих? - снова так же непонятно спросил Тимоша.

- А вот чем.

Феодосии сунул руку в один из стоявших рядом глиняных горшков и достал оттуда свернутую трубкой тетрадь.

- Сам прочтешь, или мне читать?

- Что ты, Феодосий. Если не пойму чего, то враз о том и спытаю.

Феодосии положил тетрадь на стол, крепко прижал ладонью, Однако перед тем как раскрыть, сказал:

- Прежде чем начну читатъ, хочу сказать тебе, Иван Васильевич, нечто. В тетрадь эту выписал я самое важное из того, о чем писали ученики Лелия и Фауста. Были среди них и поляки, и итальянцы, и литвины, и русские, и немцы, но суть их всех была одна - они считали всех людей земли братьями, звали всех жить в мире, и поклоняться тем богам, которых люди выбирали сами себе в зрелом возрасте и в здравом уме.

- Как так? - спросил Тимоша.

- А так, что если ты родился в православной семье, то не следует тебя, несмышленого и бессловесного тащить в церковь и крестить по обряду твоих родителей, а нужно подождать, пока ты вырастешь и по здравом рассуждении сам выберешь себе веру.

- Как Христос? - догадался Тимоша.

- Не только как Христос. И пророк Моисей, и пророк Мухаммед, и Будда - индийский вероучитель - все обретали истину через божественное откровение возрастом не в две недели и не в три, а будучи мужами мудрыми, посвятившими поискам истины многие годы.

- Сие разумно, брат Феодосии. Однако, если только в этом смысл вашего учения, то далеко ему до всеконечной правды.

- Не спеши, Иван Васильевич.

Феодосии хмуро глянул на Тимошу и медленно протянул через стол тетрадь.

- Читай сам. А я пойду на вольный воздух, на божий свет. Феодосии вышел, и Тимоша, услышав, ник посыпались камешки из-под его ног, понял, что отправился черноризец к морю ставить сети. "Не скоро теперь вернется" подумал Тимоша и пододвинул к себе тетрадь.

* * *

"Все люди земли - дети бога и нет для него ни пасынков, ни падчериц, все ему - сыновья и дочери. А ныне, когда существует столько христианских церквей - какая из них может объявлять себя единственно истинной? Католики считают только себя верными слугами Христа и подлинными учениками. Православные полагают, что. лишь они сохраняют христианство в чистоте и обвиняют католиков в схизме. Лютеране и кальвинисты, гугеноты и цвинглиане предают анафеме и католиков, и православных, объявляя всех не согласных с ними еретиками, а папу - антихристом.

Какая же из церквей может притязать на авторитет, которым пользовались апостолы?" (Сие речено Самуелием Пшипковским, секретарем короля Владислава).

Далее шла вторая запись.

"Кто отказывает другому в мире и говорит, что он уничтожит его, дает своему противнику такое же право, ибо где нет места для законов мира, там действуют законы войны. Однако в войне нет спасения ни для одной из враждующих сторон". (Сие писано Янусом Крелием).

"Христос был простым смертным, подобно тому, как были простыми смертными пророки Моисей и Будда - и после Христа - Мухаммед. А троица, коя есть поповское хитросплетение отца, сына и святого духа, - есть глупость, злокозненное устроение, измышленное ленивыми и алчными иереями.

Таковым же устроением является и созданная ими церковь, кою следует считать скорее домом дьявола, чем домом бога, ибо нет в поповской церкви ни любви, ни мира, ни добра.

Все люди суть у бога: и татары, и немцы, и прочие и нельзя распалять сердца их злобою друг против друга из-за того, что они по-разному поклоняются своему Творцу". (Сие писано Феодосией Москвитином, по прозвищу Косым).

Тимоша прикрыл тетрадь и вышел из кельи. "Вот они какие - польские братья, - подумал он. - Значит, когда бы я был рожден в доме кого-нибудь из них, то только теперь мне нужно было избрать для себя веру: принять крещение, или же, если оно не пришлось мне по душе - не принимать.

И разве считали бы они за грех, если б избрал я закон Магомета, в который турки обратили меня угрозой смерти?

И наверное, - подумал дальше Тимоша, - не нужно человеку принимать один какой-то закон - Моисея ли, Будды ли, Христа ли, - а знать все их, и тогда не будет на земле еретиков и схизматиков, гяуров и идолопоклонников, но все станут искать истину, ибо свет плоти - Солнце, свет духа - Истина".

* * *

Феодосий вернулся к вечеру. Они пожарили добытую им рыбу и сели на бревне у входа в келью. Молчали, думали.

Первозданная тишина стекала на землю со звезд. Где-то далеко-далеко чуть слышно шуршало море.

- Скажи, Феодосии, - тихо спросил Тимоша, - ту правду, что отыскали польские братья, как утвердят они в мире? И Феодосии ответил: