Вольдемар Балязин - Семнадцатый самозванец

Пришлось слать князя Хованского со многими людьми под Новый Город и под Псков. Новый Город в апреле сдался, а псковские воры затворились в городе и ни на какие уговоры не шли.

Хованский со всех сторон обложил Псков, но мятежники, - писал мне князь Иван Никитич, - приготовив пушек и пороха и свинца. довольно нагло скалили зубы и кричали со стен всякое непотребство.

Однако же возле первого заводчика псковской гили - Гаврилки Демидова - были и верные нам люди и они-то доводили князю Ивану о тайных делах, что вершил Гаврилка в земской избе. И среди прочего известили князя Ивана.

Государь встал, отошел к стене, сам открыл кованый сундук, достал кипу бумаг и, положив на стол, со вздохом сказал:

- Вот, господа-послы, только о псковском изменном деле сколь писем перечитать пришлось.

Покопавшись в бумагах, два письма государь отодвинул в сторону, и первое из них передал через стол дьяку Леонтьеву. Леонтьев начал: "Великому государю...

Царь прервал его:

- Титул пропусти, не у поляков посольство правишь, главное чти - о воре Тимошке.

Леонтьев, пропуская строчки, читал волнуясь:

"12 июня крестьянин Трофимко Володимиров с товарищами балл, что встретили они возле города Велъя трех литвинов с вялою рыбой. И литвины те Трофимке сказали: "Вашего де государя в Московском государстве нет, а ныне де он в Польше у литовского короля, а выехал де он, государь, в Польшу сам-шест, тому недель с тринадцать; и сами де они царя видели, и король де ево жалует и смотрят де на ново, что на красное солнце. И стояли бы де оные псковичи против Хованского крепко, и от государя де будут пожалованы, а государь де будет с казаками донскими и запорожскими подо Псков на выручку вскоре".

Царь перекинул через стол второе письмо. Леонтъев, пропуская титул и строки, читал:

"А 18 июня другой крестьянин в той же избе сказывал, что царь приехал в Литву, а 23 июня баяли некие мужики, что царь, оказывается, уже в Аршаве. И тот Гаврилко на вора, что выдает себя за природного московского царевича, возлагает надежды многие и бунтарей в безумии их укрепляет, что де с тем вором могут они над войском вашего царского величества одоление поиметь".

Леонтьев замолк, вопросительно глядя на царя. Боярин Пушкин спросил, с видимым трудом смиряя мощь протодиаконского голоса:

- Великий государь! Не сочти невежеством, что я, холопишко твой, тебя стану спрашивать, а ты мне отвечать.

Царь докучливо махнул рукой: что де за чины, говори спряма. Григорий Гаврилович, приподняв одну косматую бровь чуть выше другой, спросил:

- А как ныне во Пскове?

Царь развел руками, проговорил печально:

- Месяц как уехали во Псков выборные от всех чинов люди призывать гилевщиков к покорности. Однако же все ещё до Пскова не доехали. Сидят в Новом городе Великом - боятся, не учинили бы над ними воры какого дурна.

- А что за люди, государь, посыпаны?

- Именитые люди, Григорий Гаврилович. Епископ коломенский Рафаил, архимандрит Андроникова монастыря Селивестр, вологодский воевода Иван Олферъев, кадомский воевода Иван Еропкин и иные добрые люди.

Послы одобрительно закивали головами: верно де, люди действительно добрые, к замирению бунтарей пригодные: краснобаи, непростодушные, неробкие нравом. - А Ивана Олферьева, воеводу вологодского, послал я, чтоб довел Иван псковским гилевщикам о воре Тимошке истинно: есть де Тимошка худородный вологодский писариш-ко, а не доброй человек и тем паче не из Шуйских князей.

И то дело, уповаю я, Олферьев сделает гораздо: опросил Иван вологжан многих, и о воришке Тимке знает всю подноготную доподлинно.

Боярин Пушкин спросил еще:

- А где ныне воришка?

Царь снова развел руками, сказал печально:

- Бегает неведомо где. И в Рыльск, и в Путивль, и в Белгород, и в другие порубежные с Литвой города описано - сыскивать Тимошку накрепко.

- Торговым. бы людям, государь, что к черкасам ездят, то же самое след бы велеть, - робко вставил дьяк Леонтьев.

- И им сказано, - устало ответил царь. - Да прячет вора гетман, кривит душой, не хочет его нам головою выдать.

- А отчего не хочет? - простодушно спросил Степан Душкин.

- Яблочко от яблоньки, - ответил царь. - Сам-то кто таков? Тоже бунтовщик, на природного государя, хоть он и схизматик, руку поднял. Сколь панов побил, какую смуту завел?

А как то казацкое воровство в наших землях аукнулось? Там хамы за рогатины похваталисъ, и у нас разбой да убивства да непокорство из края в край пошли.

Вы мыслите, что калужские или воронежские смерды ничего про те козацкие дела не знали? Всё знали, и немало удачам Хмеля радовались.

И ныне, сказывают, не раз по ярмаркам да по иным торжищам ходили некие безумные шатуны и нагло начальным людям кричали: "Вьется де хмель быстро. Скоро и сюда дотянется. И ударит де хмель многим в головы".

Вот и думайте, господа послы; "А ну, как появится Тимошка во Пскове, а с ним малороссийские казаки - те же бунташные холопы?" Да не дай бог, поможет подьячишке свойская королева Христина? И жди тогда на Москву нового Гришку Отрепьева.

Послы виновато молчали - ведено было им искать вора Тимошку всякими правдами и неправдами, а они, более полугода у ляхов просидев, приехали ни с чем. И хоть не корил их государь - молод был, кроток, и сердцем добр, нехорошо было на душе у послов.

- Доставать надо вора, - зло и громко проговорил великий посол боярин Григорий Гаврилович. А не отдадут - убить.

- А ты как мыслишь, Степан? - спросил Алексей Михайлович у младшего Пушкина.

- Так же мыслю государь, - твердо ответил младший Пушкин. Леонтьев, не дожидаясь, когда его спросят - могли и не спросить - сказал быстро:

- И я так же мыслю, твое царское величество.

Ну, так тому и быть, - ответил Алексей Михайлович. - Пошлем к гетману и к королевскому киевскому воеводе и к митрополиту ещё одного человека доброго, к посольскому делу свычного. А вам, послы, за верную службу царское спасибо.

Государь встал. Встали и послы. Низко кланяясь, стали пятиться к дверям.

Алексей Михайлович, сощурив глаза, глядел на узорчатый оконный переплет. Решил - поедет на Украину послом Унковский Васька. И без вора Тимошки - живого ли, мертвого ли - назад не вернется. И решив так, велел Унковского немедля привести к себе в покои. Не успел государь приказать как растворилась дверь - и в палату вбежал дьяк Волошенинов.

- С радостью тебя, великий государь! - выкрикнул дьяк с порога. Нашли вора - живет Тимошка в Лубнах, в Мгарском монастыре.

Глава двадцать первая. Гетман и князь

Посол Унковский ехал на Украину во второй раз. Он тоже считался одним из лучших дьяков Посольского приказа, однако ничем не напоминал Григория Гавриловича Пушкина. Был Унковский мягок, ласков, вкрадчив. Не терпел грубого слова, и когда впервые встретился с Хмельницким, не раз, краснея, опускал глаза от соленых шуток козацкого предводителя.