А Артизов - Реабилитация как это было 1953-1956

Тогда меня в ту же минуту также арестовали.

Все эти факты можно легко установить. Если жив Косарев, он повторит всю эту историю слово в слово. Думаю, что Багиров и Берия тоже не забыли об этом.

Как происходил мой арест, могут подтвердить комендант Жданов, присутствовавший при аресте, и работники ГУГБ, производившие арест.

Моя первая следовательница Хорошкевич тоже знала, что я арестована только волей Берия.

После того, как меня арестовали, стали подбирать обвинения.

Законченный материал следствия прокуратура вернула обратно, так как там не было основания для осуждения. Тогда снова началось следствие, только уже другого характера. Меня допрашивало сразу по 5–6 человек, ругаясь площадной бранью, издеваясь и применяя недопустимые на следствии приемы. Несмотря на мое упорное отрицание принадлежности к какой-либо организации, я была все же осуждена, как член право-троцкистской организации, в которой я никогда не состояла.

Мне кажется, что в свете вскрывшихся обстоятельств, разоблачивших Берия, к пересмотру моего дела есть все основания, о чем я и прошу Вас [26].

Мария Нанейшвили

Нахожусь в ссылке в г. Норильске Красноярского края. Адрес: Норильск, 21-й квартал, д. 66, кв. 45.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 439. Л. 31–32. Копия. Машинопись.

[Не позднее 22 декабря 1953 г.]* *Датируется по штампу на обороте первого листа заявления: «Спецотдел Генпрокуратуры СССР. 22 декабря 53 г.» — Сост.

Секретарю ЦК Ком[мунистической] партии Советского Союза Хрущеву Н. С.

От заключенного Варейкиса Вацлава Михайловича, 1904 г. рожд[ения], осуж[денного в] 1949 г. Особым Совещ[анием] к 10 годам ИТЛ по ст. 58–10, ч. I. Конец срока 1-го мая 1958 г.

Я, бывший член ВКП(б) с 1919 по 1937 г., исключенный после ареста моего брата Варейкиса И. М. с мотивировкой «За связь с врагом народа Варейкисом И. М.».

Осужденный в 1946 году О[собым] С[овещанием] по статье 58–10, ч. I, я в настоящее время отбываю срок в Воркутлаге.

Возведенное на меня обвинение при исключении из партии явилось основанием к моему аресту и заключению, хотя между этими событиями прошло 10 лет.

Следствие и дознание велись в Министерстве госбезопас[ности] Литовской ССР. Они были беспредметны и бездоказательны. Все обвинения строились на событиях 10-25-летней давности, причем, выясняя мои позиции в борьбе ли с троцкистами, право-левацким уклоном или правым уклоном, ведущие следствие не находили оснований к обвинению, т. к. я ни разу не изменил генеральной линии партии. При следствии я ссылался на свидетелей, знавших меня в эти периоды, да и мое партийное дело до исключения не было замарано.

Разложив жизнь по частям — дни, месяцы, годы, — нельзя найти в ней, а следовательно и в делах, а это значит и в мыслях, ничего антикоммунистического, антисоветского. Я не колеблясь шел на самые тяжелые участки партийной и советской работы.

Юношей-подростком в рядах Красной армии в 1919 г. дрался с колчаковскими бандами. Был в 1929 году на коллективизации в Тамбовской обл. Был на строительстве МТС в 1933 г. в Поволжье, а затем на Украине. Был добровольцем в Отечественную войну. Был на установлении Советской власти в Литовской ССР с июля 1944 г. Правда, в годы после исключения из партии, в годы войны и после, условия надломили быт и порядок в моей личной жизни. Разрушилась семейная жизнь. Разрушилась работящая семья. Один брат пропал безвестно, другой брат скоропостижно умер в 36 лет, и я, оставшись один, лишенный чести, подвергнутый остракизму, начал терять сознание своей нужности. Стал больше чем следовало бы пить, оторвался от общественной жизни.

В это время тайными путями, применяя всякого рода провокации, опер[ативный] отдел Лит[овского] МГБ собирал на меня материал. Но материала не было. Секретные агенты может быть и писали на меня поносные докладные, однако, видимо, они были слишком легковесны, т. к. в период следствия мне ничего не было предъявлено ни через свидетелей, ни на бумаге.

Арестованный органами МГБ, я сохранял веру, что все исправится и зря не будут держать и мучить безвинных людей. Я полагал также, что будут судить, где я смогу защитить себя, но судили меня тайно и тайно отправили в лагерь.

Проведенные в заключении семь лет отразились на здоровье — «тюрьма не красит» — но не убили веру. В настоящее время я инвалид, причем это уже навсегда, но я работаю и живу.

Обращаясь с этим заявлением, я прошу Вас дать указание, чтобы рассмотрели мое дело не предвзято, а по совести.

Я уверен, что достаточно малейшего Вашего внимания, чтобы вслед за тем восторжествовала правда [27].

г. Воркута, п/я 175/9

Варейкис

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 38921. Л. 22–22 об. Автограф.

29 декабря 1953 г.

№ 46. п. 8 — Об отмене постановления Президиума Верховного Совета СССР по делу Качалова В. Я., осужденного к высшей мере наказания [28].

Утвердить постановление Президиума Верховного Совета СССР об отмене ранее принятого постановления Президиума Верховного Совета СССР в отношении Качалова В. Я., осужденного к высшей мере наказания.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 439. Л. 43. Копия. Машинопись.

29 декабря 1953 г.

№ 46. п. 31 — О реабилитации Збарского Б. И. и Збарской Е. Б.

1. Согласиться с заключением Генерального Прокурора СССР тов. Руденко по результатам проверки дела Збарского Б. И. и Збарской Е. Б., арестованных бывш. МГБ СССР [29].

2. Академика Збарского Бориса Ильича и его жену Збарскую Евгению Борисовну реабилитировать и восстановить в правах.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 76. Л. 5. Подлинник. Машинопись.

30 декабря 1953 г.

№ 46. п. 33 — Заявление Е. Ф. Родионовой [30].

Поручить Генеральному Прокурору СССР рассмотреть заявление и внести свои предложения [31].

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 76. Л. 12. Подлинник. Машинопись.

3 января 1954 г. № 46. п. 49

Заявление В.В.Рычагова [32].

Поручить Генеральному Прокурору СССР тов. Руденко рассмотреть заявление и внести свои предложения [33].

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 76. Л. 167. Подлинник. Машинопись.

3 января 1954 г.

№ 46. п. 50 — Заявление А. А. Афанасьева [34].

Поручить Генеральному Прокурору СССР тов. Руденко рассмотреть заявление и внести свои предложения.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 76. Л. 174. Подлинник. Машинопись.