Дмитрий Гаврилов - Древние боги славян

Главный же источник по истории хозяйства, быта, социальной структуры и нравов поморян — «Житие Оттона Бамбергского», составленное по рассказам участников двух миссионерских поездок епископа в Поморье по приглашению польского князя Болеслава III в 1124 и 1127 гг. и написанное в форме диалога бамбергским монахом Гербордом около 1160 г.

Согласно «Житию», служение богам и богиням у славян могли выполнять матёрые женщины: «Кн. II, гл. 23. В деревне неподалеку от города Камень некая вдова, богатая и очень знатная, пренебрегая христианской религией, говорила, что поклоняется отечественным богам и не хочет по случаю какой-либо новой суеты отступить от старинного предания своих предков. Она имела многочисленную семью и пользовалась немалым уважением, деятельно управляя своим домом. Муж её, когда был жив, имел обычно для сопровождения его 30 лошадей со всадниками, что в той земле считалось весьма значительным. Ибо ведь силу и могущество знатных лиц и военачальников там привыкли оценивать по обилию или числу лошадей. „Силен, могуществен и богат такой-то человек, — говорят они, — он может держать столько-то и столько-то коней“; и так, услышав о числе лошадей, узнают они число воинов. Ведь никто из воинов обычно не имеет там более одного коня… Все воины сражаются без щитоносца… Только князья и военачальники довольствуются одним, самое большее двумя слугами.

Случилось так, что в некое воскресенье, в пору жатвы, когда народ со всех сторон торопился в церковь, упомянутая выше вдова ни сама не пошла, ни людям не позволила, но, более того, говорила в возбуждении: „Идите жать на мои поля! Это ведь полезнее, чем служить тому невесть какому новому богу, которого привез нам из своей страны этот Оттон, епископ Бамбергский. На что он нам? Разве вы не видите, сколько добра и сколько богатств дали нам наши боги?.. Поэтому отступиться от почитания их — большая несправедливость.

Итак, идите, как я вам сказала, жать наши нивы. И чтобы вы меньше боялись, приготовьте мне повозку: я сама поеду с вами в поля на жатву“. Приехав на поле, она сказала: „Что я делаю, то и вы так же делайте“. И тотчас, засучив рукава и подобрав платье, схватила в правую руку серп, левой же, держа колосья… но внезапно… застыла неподвижно…» (Житие Оттона, епископа Бамбергского, 1987).

Возможно, у южных славян прославляющие Живу обрядовые песни продержались вплоть до XIX в. (Веркович, 1881, IV, 5,5–13), но в силу сомнительности источника едва ли стоит относить их складывание ко временам глубокой древности.

Наиболее вероятная противница и наследница Жизни — Маржана, Морена (Марена), Морана. Согласно «Хронике Польши», Marzyana — Ceres (Церера), т. е. обладает теми же плодородными функциями, что и Жива по Mater Verborum (Длугош, I, I. 47–48; II, VII, 447). Mater Verborum соотносит саму Морану с Гекатой и Прозерпиной (« Morana: Ecate, trivia vel nocticula, Proserpina »). По А. Френцелю, Marzava — « De Marzava, Dea Morte, Dea Mortis » (Михайлов, 1998). У чехов в позднем Средневековье Морана — персонаж, связанный не просто со смертью, но и с зимой (Ирасек, 1952, с. 17).

Тем не менее ясно, что она тоже богиня плодородия, как и тёмная Персефона у греков (в таком случае славянской Деметрой естественно считать Живу). Иными словами, Морана-Морена может восприниматься как богиня Жизни-Смерти в своей древней ипостаси {75} 75 В Mater Verborum некая богиня Своба (Svoba) упомянута как «Feronia, dea paganorum». Смысл имени непонятен. Гильфердинг предположил, что Своба, как и Феронія, была «богиня свободы, богиня вольноотпущенных» (Гильфердинг, 1885; История балтийских славян, 1994, с. 183). Но, скорее всего, выстраивая подобную связь, он заблуждался: древние греки отождествляли Феронию с хтонической Персефоной. Ферония была хтоническим божеством древних италиков и упомянута, например, у Вергилия в «Энеиде» (VIII, 563–565). Дионисий Галикарнасский переводит имя Феронии на греческий язык то как Антофора (Цветоносная), то как Филостефания (Любящая венки), то как Ферсефона. Словом, прослеживается некая связь богини с растительным миром (Мифы народов мира, 1982, с. 306). Что именно имел в виду автор Mater Verborum, сказать уже затруднительно. Всё будет только на уровне догадок. .

Для изгнания Мары-Морены-Марены использовали кочергу и обряд опахивания. С разрушительной сутью богини связаны такие понятия, как «мор», «морок» (и, вероятно, «море» как иной мир). Саму Марену можно понимать как ипостась древнейшей Великой Матери — хозяйки жизни и смерти. В этом случае она является тёмной стороной богини Макоши, о которой речь впереди. Не случайно Макошь сравнивали с Гекатою.

В предпоследнее перед Пасхой (так называемое «смертное» или «кветное (вербное») воскресенье чехи и словаки ещё в начале XX в. совершали так называемый «вынос смерти». Он бытовал во множестве вариантов.

Главный объект действа, соломенная кукла, была одета либо в женское платье (морена, маржена, марена), либо в мужское (маржак). «Смерть» могла быть обряжена в праздничное платье, даже в наряд невесты, а то и в лохмотья.

От этого зависело и отношение к ней. Нарядную «морену» именовали Маржена Прекрасная, Маржена моя милая. Солому, шедшую на её изготовление, потом разбрасывали по полям для прироста урожая.

«Девушки в праздничных одеждах шли с фигурой „смерти“ по деревне, затем её бросали в воду, сжигали или разрывали в клочья… Парни могли носить маржака, одетого в рваное мужское платье.

Они подбегали к девушкам, несущим женскую фигуру, старались свалить ее своим чучелом и потом также бросали его в воду…

Пожилые женщины в северной Словакии объясняли обряд выноса марены необходимостью изгнания зимы. Они даже вспоминают, что когда в одну из весен не выполнили этого обряда, наступило такое холодное лето, что пришлось торжественно выносить морену уже летом.

О древности этого обряда свидетельствует строгое его запрещение чешским синодом в 1366 г., которое было повторено ещё раз в 1384 г. Несмотря на это, в самой Праге молодежь торжественно выносила смерть даже в XVII в. В старых обрядовых песнях, сохранившихся в некоторых областях Чехии до второй половины XX в., часто повторяется, что морена за кого-то умерла. Песни состоят из вопросов к морене и её ответов, где называются лица или группа людей, за которых она была принесена в жертву:

Восточные славяне чествовали Марену, вероятно, на Сретение (Сречу), когда по одной из реконструкций зима-Мара первый раз встречается с приближающейся весной-Живой (лето, соответственно, связывается с Ладой, а осень — с Лелей). 12–18 февраля её задабривают, чтобы зима не затянулась, и зовут весну (так называемые «Первые заклички весны»). Кульминацией празднований дней Марены считается Масленица, когда Марену сжигают, возвращая на Тот Свет.