Александр Широкорад - Упущенный шанс Врангеля. Крым-Бизерта-Галлиполи

В честь четвертой годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции советское правительство объявило амнистию значительной части лиц, участвовавших в качестве рядовых солдат в белогвардейских военных организациях. Декретом ВЦИК от 3 ноября 1921 г. им была предоставлена возможность вернуться в Россию на общих основаниях с возвращающимися из Европы военнопленными. Позже декретом ЦИК и СНК от 9 июня 1924 г. амнистия была распространена на всех находящихся на Дальнем Востоке, в Монголии и Западном Китае рядовых солдат белых армий.

В итоге в 1921 г. в Советскую Россию вернулись 121 843 эмигранта. И если в первые месяцы 1921 г. эмигранты возвращались в инициативном порядке, то уже с середины 1921 г. советские представители за рубежом, как легальные, так и нелегальные, стали участвовать в организациях, помогающих беженцам вернуться на родину. В разных странах, особенно в Болгарии, стали возникать «Союзы возвращения на Родину» («Совнарод»). Орган такой организации в Софии газета «На Родину» в своем первом номере писала: «Мы зовем всех честных людей русской эмиграции, которым чужды авантюристские похождения и дороги интересы родной страны, сомкнуть свои ряды под флагом нашей организации и газеты и вместе с нами начать дело исправления наших ошибок, сознательно или бессознательно нами совершенных, дело искупления наших грехов».

В конце октября 1922 г. в Болгарию прибыла миссия советского Красного Креста во главе с И.С. Корешковым. Всю работу по репатриации советская миссия осуществляла через «Совнарод». 26 октября трудящиеся Варны во главе с коммунистами торжественно провожали на родину первую группу репатриантов в составе 472 человек. С красными знаменами под звуки «Интернационала» они прошли по главным улицам города к пристани, где их ожидал пароход «Ало». С борта парохода, на котором был поднят государственный флаг РСФСР, репатрианты послали приветственную телеграмму «Совнароду».

Всего в 1922—1923 гг. с помощью «Совнарода» из Болгарии в СССР возвратилось более 11 тысяч человек. (По другим данным, 14 тысяч, из которых 70 % были казаки.)

Советское правительство было крайне заинтересовано в разрушении Русской армии изнутри. Особое внимание обращалось на конфликт Врангеля и генерал-лейтенанта Слащёва.

Прибыв в Константинополь, Яков Александрович публикует ряд резких статей с критикой действий барона в Крыму. По указанию Врангеля «суд чести» уволил Слащёва со службы без права ношения мундира. В ответ в январе 1921 г. Слащёв издал книгу «Требую суда общества и гласности», где рассказал о своей деятельности на фронте и обвинил Врангеля в потере Крыма.

После увольнения из Русской армии Земский союз предоставил Слащёву ферму под Константинополем, где он разводил индеек и прочую живность, однако к сельскому хозяйству, в отличие от военного дела, таланта у бывшего генерала не оказалось, доходов он почти не имел и сильно бедствовал со второй женой, Ниной Николаевной, ранее числившейся при нем «ординарцем Нечволодовым», и дочерью.

В феврале 1921 г. контакты с Яковом Александровичем установил уполномоченный ВЧК Я.П. Тененбаум, проживавший в Константинополе под фамилией Ельский. В мае 1921 г. чекисты перехватили письмо эсера Ф. Баткина из Константинополя в Симферополь артисту М. Богданову, где сообщалось, что Слащёв находится в настолько нищенском состоянии, что склоняется к возвращению на родину. Баткин и Богданов были завербованы ВЧК, причем последний был командирован в Константинополь, но, попав в поле зрения врангелевской контрразведки, возвратился обратно. За халатность Богданова даже предали революционному суду.

Слащёв пытался выговорить себе охранную грамоту, гарантирующую личную неприкосновенность и выделение валюты его семье, остававшейся в эмиграции. Бывшему генералу было отказано, да и сам Яков Александрович признал, что никакая грамота не спасет его от мстителя, если таковой объявится (он точно предсказал свою судьбу).

Баткину удалось тайно посадить Слащёва с семьей и группой сочувствовавших ему офицеров на итальянский пароход «Жан», который 11 ноября 1921 г. прибыл в Севастополь. Здесь бывший генерал был встречен главой ВЧК Ф.Э. Дзержинским и в его личном поезде доставлен в Москву.

Сохранилась записка Л.Д. Троцкого Ленину от 16 ноября 1921 г. по поводу возвращения Слащёва: «Главком (С.С. Каменев) считает Слащёва ничтожеством. Я не уверен в правильности этого отзыва. Но бесспорно, что у нас Слащёв будет только “беспокойной ненужностью”. Он приспособиться не сможет. Уже находясь в поезде Дзержинского, он хотел дать кому-то “25 шомполов”».

В ноябре 1921 г. в Москве Я.А. Слащёву, генералу А.С. Мильковскому, полковнику М.В. Мезерницкому и полковнику Э.П. Гильбизу дали письменно ответить на анкету, составленную руководством ОГПУ. Документ являлся секретным, и бывших врангелевцев просили быть предельно точными.

Характеристика руководства врангелевской армией, данная Слащёвым:

«Врангель – честолюбив, властолюбив, хитер и в душе предатель, но самый умник из оставшихся там генералов – еще могу добавить: продажен и любит (очень умно) присвоить черную собственность себе на благо.

Кутепов – отличный строевик-фельдфебель – годится на должность до командира батальона – всегда в поводу у своего начштаба, в военном смысле не стоит ничего.

Шатилов – (начштабглав) – военная бездарность и вор.

Барбович – насколько знаю, человек честный, по образованию мало.

Богаевский (Донской атаман) – умница, нерешителен, великолепный кабинетный работник.

Тундутоу (Астраханский атаман) – авантюрист, хитрый и смелый, может идти на шантаж, свойственный Врангелю.

Витковский (занимает разные должности и служит помощником Кутепова) – не опасен, очень глуп». [121]

Характеристика барона Мильковским: «Умный, недурной военачальник, умеет к себе расположить и в начале пользовался симпатиями большинства, да и в настоящее время не остался без влияния на многих, благодаря постоянной борьбе, которую ведет с союзниками за сохранение армии как таковой, а в частности за сохранение за собой положения “Главкома” и “Правителя России”, хотя бы призрачного. Чрезвычайно честолюбив. Несмотря на кажущуюся твердость и решительность, в сущности характера слабого, он легко подчиняется чужой воле, и окружающие его дурные и беспринципные лица из штаба и правительства, пользуясь этим своим влиянием, привели и были равными с ним виновниками в Крымской эпопее. Я полагаю, что Врангель, как человек умный, имеющий к тому же возможность быть достаточно осведомленным в положении вещей, прекрасно учитывает тяжелое и ложное положение в своей армии. Поэтому предполагаю, что если бы он получил серьезное предложение совместной с Советской Россией работы или переезда в Россию на службу, есть вероятность на его согласие. Тем более такие переговоры, правда, пока в очень неопределенной форме уже велись.