Александр Махлаюк - Римские войны. Под знаком Марса

Во второй половине IV в. до н. э. Рим начинает борьбу за подчинение всей Средней Италии. Римляне устремили свои взоры на богатую Кампанию. Ее плодородное побережье и зажиточные города, в первую очередь крупнейший из них Капуя, привлекали также самнитов– самый храбрый и самый воинственный после римлян народ Италии. Самниты обитали в области Самний, расположенной в горных районах центральной части Апеннинского полуострова. Занимались они преимущественно скотоводством, жили в небольших городках и объединялись в племенной союз, который, однако, не имел такого единого крупного центра, каким был Рим в Лации. На протяжении V-IV вв. до н. э. самниты овладели почти всей Южной Италией, а также заняли Апулию на ее восточном побережье.

Столкнувшись в Кампании, римляне и самниты повели длительную упорную борьбу. Это противоборство продолжалось с перерывами более пятидесяти лет. В него оказались втянутыми и другие племена Средней и Северной Италии – этруски, эквы, галлы и другие. Особенно долгой и ожесточенной была Вторая Самнитская война 326-304 гг. до н. э. Поводом к ней стало стремление римлян завладеть греческим городом Неаполем, важным центром на кампанском побережье.

Самнитский воин

Война началась с блестящих успехов римлян, предпринявших ряд походов в Самний и Апулию. Во время одного из этих походов, в самом начале войны, произошел один очень примечательный конфликт между диктатором Луцием Папирием Курсором и его заместителем, начальником конницы Квинтом Фабием Руллианом. Диктатор Папирий должен был отправиться в Рим для проведения повторных птицегаданий, так как, по мнению жрецов, перед походом они были проведены неправильно. Уезжая, Папирий приказал начальнику конницы в его отсутствие не вступать в схватку с врагом. Но молодой Квинт Фабий, узнав через лазутчиков, что в неприятельском войске после отъезда римского командующего воцарилось беспечное настроение, завязал бой с самнитами. Сражение было блестяще выиграно: 20 тысяч вражеских воинов остались лежать на поле боя. Не желая делить славу этой победы с диктатором, Фабий отправил донесение о битве не диктатору, а сенату. Кроме того, он сжег все захваченные у врагов доспехи и оружие, чтобы Папирий не мог провезти эту добычу в триумфе.

Оскорбленный диктатор в страшном гневе помчался в лагерь. Прибыв на место, он приказал трубить общий сбор, вызвал к трибуналу [11]начальника конницы Квинта Фабия и обрушился на него с гневной речью: «Как ты посмел, поправ мою власть, при недостоверных гаданиях, при неясности в знамениях, сразиться с врагом?! Как мог ты вступить в бой, вопреки долгу ратному, завещанному нам от предков, вопреки воле богов?!» Не слушая оправданий Фабия, диктатор приказал ликторам сорвать с него одежды и приготовить розги и топоры. Вырвавшись, Фабий скрылся в задних рядах построенного на сходку войска. Но ни мольбы, ни уговоры, с которыми обратились к диктатору солдаты и командиры, прося помиловать отважного юношу, не подействовали на Папирия. Даже угроза бунта не обуздала его гнева. Воспользовавшись возникшим беспорядком, Фабий тайком бежал в Рим и обратился к защите трибунов и народа. Прибывший следом диктатор непреклонно стоял на своем, требуя казнить нарушителя дисциплины. И лишь настойчивые мольбы сограждан, самого Фабия и его старого отца, в прошлом трижды консула и диктатора, заставили Папирия сменить гнев на милость. «Будь по вашему, сограждане, – сказал он. – За воинским долгом, за достоинством власти осталась победа. Не снята вина с Квинта Фабия за то, что он вел войну вопреки запрету полководца, но я уступаю его, осужденного за это, римскому народу и трибунской власти. Так что мольбами, а не по закону вам удалось оказать ему помощь. Живи, Квинт Фабий, дерзнувший на дело, какого и отец бы тебе не простил, будь он на месте Луция Папирия. Мою благосклонность ты вернешь, если захочешь, а римский народ, которому ты обязан жизнью, лучше всего отблагодаришь, если нынешний день научит тебя впредь и на войне и в мирное время подчиняться законам власти».

В эпизоде с Квинтом Фабием дело до казни не дошло, как в случае с сыном консула Тита Манлия, о котором мы говорили в I главе. Но действия и слова Папирия Курсора являются еще одним подтверждением того, какое высокое значение придавали римляне непререкаемой власти полководца.

И Папирий и Квинт Фабий еще не раз отличились в битвах Самнитской войны.

После нескольких поражений самниты дважды просили мира и даже выдали римлянам своего самого храброго военачальника. Но римляне отказывались заключать мир на иных условиях, кроме безусловного признания самнитами римского господства. Тогда в 321 г. до н. э. самниты собрали большие силы и решили биться до конца. Во главе самнитского войска встал талантливый полководец Гай Понтий. В строжайшей тайне Понтий выступил в поход и разбил лагерь у самнитского города Кавдий, рядом с которым пролегало ущелье, называемое Кавдинским. Через своих лазутчиков, переодетых пастухами, он распространил слух, будто самниты всем войском осадили Луцерию, город, который был верным союзником Рима и по своему местоположению являлся ключом к обладанию Апулией. Римские консулы Спурий Постумий и Тит Ветурий поверили этим известиям. Чтобы успеть на помощь жителям Луцерии, из двух дорог они выбрали ту, что была покороче и проходила через Кавдинское ущелье. Оно представляло собой две глубоких теснины, окруженные непрерывными горными кряжами и заросшие лесом. Между теснинами лежали довольно широкая болотистая поляна. Здесь-то и устроили самниты обманутым римским консулам хорошо подготовленную засаду. Римское войско, миновав первую половину ущелья, у входа во вторую наткнулось на завалы из деревьев и огромных камней. Римляне повернули было обратно, но вход в ущелье оказался запертым таким же образом, а на высотах показались самнитские отряды.

Самнитские воины

Римские легионы попали в абсолютно безнадежное положение: помощи ждать было неоткуда, а всякая попытка прорваться означала бы неминуемую гибель всей армии. Только привычка к дисциплине заставила римских солдат возвести укрепленный лагерь, несмотря на злорадные насмешки врагов. Впрочем, и самниты растерялись от своей невероятной удачи. Чтобы принять решение, они даже доставили на телеге в свой лагерь Геренния Понтия, престарелого отца своего предводителя, славившегося умом и проницательностью. Он предложил на выбор военного совета два прямо противоположных решения: или как можно скорее отпустить римскую армию, не причиняя ей никакого вреда, или перебить римлян всех до единого. Как объяснил мудрый старец, великое благодеяние обеспечит мир и дружбу с могущественнейшим народом, а смысл второго совета – в том, чтобы избавить от войны многие поколения, ибо после потери целой армии римское государство не скоро вновь соберется с силами.