Олег Казаринов - Неизвестные лики войны

Сравнительная ценность механического и химического оружия. 75-мм шрапнель на дистанцию около 4 км поражает в среднем около 600 кв. м. Осколочная граната поражает ок. 400 кв. м, а химическая граната от 5 до 20 кв. м. 20 — для снарядов со стойкими веществами — ипритом и люизитом, 5 — с летучими ядовитыми веществами. При ветре свыше 3 м/с или во время солнечной погоды, при сильных вертикальных воздушных токах действительность химических снарядов этого рода падает почти до нуля…

Для манёвренной войны значение химических снарядов должно упасть вследствие трудности их подвоза, так как они действительны только в огромных количествах…».

Но и в позиционной войне, при ограниченном количестве химических боеприпасов, их использовали для того, чтобы «выкурить» вражеских солдат из укреплений и подставить под огонь обычного оружия.

Участник Первой мировой, впоследствии генерал-полковник артиллерии, Н.М. Хлебников вспоминал: «Особенно большие потери несли мы от комбинированных ударов химическими и осколочными снарядами. Химические снаряды раскалывались, и отравляющий газ расползался по земле, быстро заполняя траншеи, окопы, блиндажи, землянки. Противогазами же Зелинского на передовой была обеспечена едва ли треть личного состава. Спасаясь от газа, солдаты выскакивали из укрытий и попадали под разрывы осколочных снарядов».

Согласитесь, что даже наличие противогаза не спасёт от попадания осколка.

Кстати, о противогазах и других средствах защиты.

«Появились первые повязки, пропитанные растворами тиосульфата натрия и углекислого натрия, сделанные по немецкому образцу. Их стали называть С-1, но вскоре вместо них начнут применять капюшоны с отверстиями для глаз.

В мае — июне 1915 года их десятками тысяч раздают во французской армии; они представляют собой мешок из пропитанной хлопковой ткани, который крепится вокруг головы, с прямоугольной пластинкой из слюды на уровне глаз.

Но настоящим успехом в разработке средств защиты от газов становится в начале 1916 года переход к противогазам. После маски „Groin“ начинают применять противогаз Тиссо, состоящий из резиновой маски, присоединённой посредством шланга к фильтрующей коробке, крепящейся на спине. С 1918 года предпочтение будет отдано аппаратам АРС, совершенно непроницаемым для газа».

(Позднее противогазы стали изготавливать и для животных. Например, для военных собак. А в КНР специальные защитные маски для лошадей кавалерии применялись в 1964 году во время испытания атомной бомбы.)

От газов, выпускаемых из баллонов, пытались защититься, ставя перед собой плотную дымовую завесу, через которую не могло пробиться тяжёлое облако хлора. Для этого приходилось всегда иметь под рукой горючий материал.

Ветераны Первой мировой рассказывали, что «солдат был как верблюд: противогаз, бутылочка, дрова. Дрова, чтобы дым пускать против газа…».

Но самая большая опасность для подвергшегося атаке подразделения таилась не в самих ядовитых газах, от которых в принципе нетрудно было спастись при помощи защитных средств.

Военные специалисты отмечали, что «главнейшая трудность, создаваемая химическим оружием, заключается в том, что бойцам приходится надевать противогаз, почти лишающий возможности командовать мелкими частями пехоты и крайне стесняющий действия бойца и его кругозор. Даже волны слабой концентрации, по свидетельству командира германского пехотного полка, заставляли надевать противогазы и превращали лучших бойцов в медленно, как бы ощупью, движущиеся человеческие мишени; малодушные же становились вовсе непригодными для боя».

Поэтому особенно жутким представляется один из эпизодов войны, когда 20 июля 1916 года 12-я германская армия произвела внезапную газовую атаку на позиции нашей 10-й армии у Сморгони. Во время этой атаки «в Кавказской гренадерской и 48-й пехотной дивизиях погибло свыше 8000 человек. Здесь геройской смертью погибли офицеры грузинских и мингрельских гренадер, по почину полковника Отхмезури снявшие в газовых волнах свои маски, чтобы солдатам лучше слышались слова команды и одобрения. Геройски погибла, сняв маски, и 1-я батарея 84-й артиллерийской бригады поручика Кованько».

Каким мужеством надо обладать, чтобы принести себя в подобную жертву! Не броситься в порыве отчаянной храбрости на вражескую проволоку, увлекая за собой подчинённых, не подставить грудь под пули, сжимая в руках древко полкового знамени и не теряя надежды уцелеть, а ради выполнения командирского долга сознательно обречь себя на мучительную смерть!

Слепнущими глазами, превращающимися «в пылающие угли», следить сквозь клубы ядовитого тумана за сражением, за накатывающимися немецкими цепями, за действиями своих солдат. Преодолевая невыносимую боль, продолжать командовать: «Первый взвод, пачечный огонь! Пулемёты на правый фланг! Молодцом, ребята!», надрывно кашлять, сплёвывая хлопья жёлтой пены. Понимать, что для тебя наступил последний бой, хватать широко разинутым ртом новые глотки отравы и при этом приказывать, поощрять, кричать в уши резиновым маскам насколько хватит сил. Лишь бы отбить атаку!..

Но не только осознание наличия вокруг заражённого воздуха, но и сам надетый противогаз, предназначенный для защиты, действовал на психику человека угнетающе.

Даже спустя 70 лет после событий Первой мировой, несмотря на всю психологическую и физическую подготовку и условность отравляющих веществ во время тренировок, солдаты не выдерживали напряжения.

Так, на войсковых учениях в армии США в 1980-е годы с «применением ОВ» у 20 % участников «выявились психологические расстройства, включая тревожное состояние и панику, в результате чего они прекратили выполнять поставленные задачи. Кроме того, некоторые военнослужащие снимали противогазы из-за якобы сильного перегрева, проявляли крайне резкое недовольство из-за невыносимой жажды, вспоминали ужасы боевых действий, в которых участвовали в прошлом, чувствовали сильную слабость и страх смерти. В ряде случаев отмечались симптомы параноидального состояния и бреда преследования. У лиц, отстранённых по указанным причинам от участия в учениях, наблюдались такие явления, как дрожь во всём теле, сужение сознания, страх, стремление убежать, скрыться за пределами, как они считали, опасной зоны учений».

Вывод американских аналитиков:

«Применение химического оружия может резко усилить и без того высокие в боевой обстановке стрессовые нагрузки. Негативные психоневрологические реакции на использование ОВ и средств противохимической защиты способствуют значительному снижению возможности личного состава противостоять противнику».

Поэтому вполне обоснованными кажутся попытки красных командиров в 1930-х годах преодолеть страх перед химической войной на примере рекордов по пребыванию в противогазе.