Артур Конан-Дойль - За городом

План был совсем готов, следовало только привести его в исполнение, и у одной из заговорщиц был веселый и торжествующий вид, тогда как другая была в нервном и тревожном состоянии.

Когда на следующий день утром доктор сошел вниз, в столовую, то он удивился, увидав, что его дочери встали раньше его. Ида сидела у одного конца стола, на котором стояли перед ней спиртовая лампа, какой-то изогнутый стеклянный сосуд и несколько флаконов. В этом сосуде что-то сильно кипело, между тем как всю комнату наполнял какой-то ужасный запах. Клара развалилась на одном кресле, положив ноги на другое, с книгою в синем переплете в руках и огромною картою Великобритании, разложенною на коленях.

- Это что такое? - воскликнул доктор, щурясь и нюхая. - А где же завтрак?

- О, разве ты не заказывал его? - спросила Ида.

- Я! Нет. Почему это я должен заказывать?

Он позвонил.

- Отчего ты не накрыла на стол для завтрака, Джэн?

- Извините, сэр, но мисс Ида занималась на этом столе.

- О, да, конечно, Джэн, - сказала молодая девушка совершенно спокойным тоном. - Я очень сожалею, что так вышло. Через несколько минут я кончу и уйду отсюда.

- Но скажи, ради Бога, что такое ты делаешь, Ида? - спросил доктор. Запах самый отвратительный. Ах, Господи, посмотри только, что ты сделала со скатертью. Ведь ты прожгла на ней дыру.

- О, это кислота, - отвечала Ида самым довольным тоном. - Миссис Уэстмакот говорила, что ею можно прожечь до дыр.

- Ты могла бы поверить ей на слово и не производить опытов, - сказал ее отец сухим тоном.

- Но вот посмотрите, папа! Посмотрите, что говорится в книге "Человек, занимающийся наукой, не должен ничего принимать на веру. Над всем нужно производить опыты". Вот я и сделала опыт.

- Конечно, ты сделала. Ну, пока завтрак еще не готов, я просмотрю "Times". Ты не видала газеты?

- "Times"? Ax, Господи, да ведь она у меня под спиртовой лампой. Я боюсь, не попала ли на нее тоже кислота. Газета что-то отсырела и порвана. Вот она.

Доктор с печальным лицом взял испачканную газету.

- Кажется, нынче все идет вкривь и вкось, - заметил он. - Почему это ты вдруг так полюбила химию, Ида?

- О, я стараюсь сообразоваться с тем, чему учит миссис Уэстмакот.

- Хорошо! Хорошо! - сказал он, хотя уже не таким искренним тоном, как накануне. - Ах, вот, наконец, и завтрак!

Но в это утро ни в чем не было удачи. Яйца были поданы без ложечек, поджаренные ломтики хлеба подгорели, мясо пережарено, а кофе смолот слишком крупно. Кроме того, этот ужасный запах, распространившийся по всей комнате, отравлял всякий кусок.

- Я не хочу мешать вам учиться, Ида, - сказал доктор, отодвигая свое кресло, - но я думаю, что было бы лучше, если бы ты делала твои химические опыты попозже.

- Но миссис Уэстмакот говорит, что женщины должны вставать рано и работать до завтрака.

- Но тогда они должны выбрать не столовую, а какую-нибудь другую комнату. - Доктор начинал сердиться. Он подумал, что если немножко погуляет на чистом воздухе, то это его успокоит. - Где мои сапоги? - спросил он.

Но их не оказалось в углу у его кресла. Он искал их по всей комнате, и ему помогали в этом три служанки, которые нагибались и смотрели везде - и под книжными шкапами, и под комодами. Ида опять вернулась к своим занятиям, а Клара к своей книге в синем переплете; они сидели, погруженные в свое дело, не обращая ни малейшего внимания на возню и шум в комнате. Наконец, громкие радостные восклицания возвестили о том, что кухарка отыскала сапоги, которые висели в передней на вешалке вместе со шляпами. Доктор, весь раскрасневшийся и запыхавшийся, надел их и поспешил присоединиться к адмиралу для утреней прогулки.

Когда захлопнулась дверь, то Ида громко расхохоталась.

- Видишь, Клара, - воскликнула она, - наши чары начинают уже действовать. Вместо того, чтобы идти в третий нумер, он пошел в первый. О, мы одержим большую победу! Ты очень хорошо играла свою роль, моя милочка; я видела, что ты была как на иголках, и тебе хотелось помочь ему, когда он искал свои сапоги.

- Бедный папа! Это так жестоко с нашей стороны! А, впрочем, что же нам делать?

- О, он будет еще больше ценить комфорт, если мы заставим его немножко пострадать от недостатка комфорта! Ах, химия, какое это ужасное занятие! Посмотри на мою юбку! Она вся испорчена. А этот отвратительный запах! - она растворила окно и высунула из него свою маленькую головку с золотистыми локонами.

Чарльз Уэстмакот копал землю по другую сторону садовой решетки.

- Здравствуйте, сэр, - сказала Ида.

- Здравствуйте! - этот рослый человек оперся о свою мотыгу и посмотрел вверх на нее.

- Есть у вас папиросы, Чарльз?

- Конечно, есть.

- Бросьте мне в окно штуки две.

- Вот мой портсигар. Ловите!

Портсигар из моржовой кожи упал с глухим ударом на пол. Ида открыла его. Он был битком набит папиросами.

- Это какие папиросы? - спросила она.

- Египетские.

- А какие есть еще сорта?

- О, "Ричмондские жемчужины", затем Турецкие, Кембриджские. Но зачем вам это нужно?

- Вам до этого нет дела! - она кивнула ему головою и затворила окно. Мы должны запомнить все эти сорта, Клара, - сказала она. - Мы должны учиться говорить о таких вещах. Миссис Уэстмакот знает все сорта папирос. Ты получила твой ром?

- Да, милочка, вот он.

- А вот и мой портер. Пойдем теперь наверх ко мне в комнату. Этот запах невыносим. Но мы должны его встретить, когда он вернется. Если мы будем сидеть у окна, то увидим, как он пойдет по дороге.

Свежий утренний воздух и приятное общество адмирала заставили доктора позабыть о неприятностях, и он вернулся домой около полудня в отличном настроении. Когда он отворил дверь передней, то на него еще сильнее, чем прежде, пахнуло отвратительным запахом химических составов, - запахом, который испортил ему завтрак. Он растворил окно в передней, вошел в столовую и остановился, пораженный тем зрелищем, которое представилось его глазам.

Ида все еще сидела за столом перед своими флаконами; в левой руке она держала закуренную папиросу, а на столе стоял около нее стакан портера. Клара с другой папиросой развалилась в большом кресле, а кругом нее на полу было разложено несколько географических карт. Она положила ноги на корзинку для угольев, и у самого ее локтя стоял на маленьком столике стакан, наполненный до краев какою-то темно-красною жидкостью. Доктор смотрел попеременно то на ту, то на другую из своих дочерей сквозь облако серого дыма, но наконец, его глаза с изумлением остановились на старшей дочери, отличавшейся более серьезным направлением.

- Клара! - выговорил он, едва переводя дух. - Я не поверил бы этому!

- В чем дело, папа?

- Ты куришь?

- Я только пробую, папа. Я нахожу, что это немножко трудно, потому что я еще не привыкла.