Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

Комиссия составлялась из представителей правительственных учреждений и из депутатов от различных разрядов или классов населения. Сенат, Синод, все коллегии и главные канцелярии центрального управления послали по одному представителю. Тогда империя еще делилась на 20 губерний, которые подразделялись на провинции, а провинции — на уезды.

Система выборов в Комиссию была по-настоящему сложной. Одного депутата выбирал каждый город от домовладельцев, каждый уезд — от дворян — землевладельцев и каждая провинция — по депутату от однодворцев, от пахотных солдат, от государственных черносошных крестьян и из оседлых инородцев от каждого народа, крещеного или некрещеного. Примерно так, но с многочисленными уточнениями. [336]

Всех депутатов было избрано 564.

В Комиссии не были представлены крепостные крестьяне. Больше всего было представлено депутатов от городов, хотя и столица Москва, и уездный город Буй, в котором считалось всего несколько сотен обывателей, послал по одному депутату. Городские жители не составляли и 5 % всего населения империи, а в составе Комиссии городских депутатов было 39 %.

Пропорциональное отношение представительства по классам выглядит так: [337]

Правительственные учреждения 5 %

Дворянство 30 %

Города 39 %

Сельские обыватели 14 %

Казаки, инородцы, остальные классы 12 %

564 депутата привезли с собой больше полутора тысяч наказов. [338]

Для историков эти наказы — ценнейшие документы, потому что сразу видно, чем жили люди в том или другом уголке России. И наказы, и протоколы заседаний Комиссии показывают: нужны были настолько разные вещи, что ни о какой общей выработке законов для всей Империи не могло быть и речи. Например, депутаты от самоедов заявили в Комиссии, что они вообще не нуждаются ни в каком законодательстве, лишь бы только правительство запретило русским поселенцам и начальникам притеснять их. А больше им ничего не нужно!

Екатерина относилась к работе комиссии крайне серьезно. Депутатам было назначено жалованье. Они получили больше привилегий, чем кто-либо еще в тогдашней России. Все они находились под «собственным охранением» императрицы, на всю жизнь. В «какое бы прегрешение» не впали бы депутаты, они освобождались от смертной казни, пытки и телесного наказания. Их имущество подвергалось конфискации только за долги. За преступление против депутата полагалось наказание в двойном размере, — так охранялась их личная безопасность. Кроме того, депутатам были даны для ношения особые значки. Дворянским депутатам по окончании дела дозволялось вносить в их гербы, «дабы потомки знать могли, какому великому делу они участниками были».

Но быстро выяснилось, что комиссия ничего путного сделать не может. Поняв, что в результате ее работы не получается никакого свода законов, только одни «дополнительные бюджетные расходы», Екатерина оставила мысль о «народном создании законов».

Из этого опыта можно сделать разные выводы… Самым важным из них будет, наверное, о распространении демократических принципов в России. Не только дворянство, но и свободные крестьяне и незнатные горожане превосходно умеют выбрать из своей среды гласных. Притом все представленные в Комиссии сословия очень настойчиво и единодушно заявляли, что хотят вести свои дела через выборных представителей.

Почему же не состоялась русская демократия?!

Приходится сделать второй вывод: Россия была слишком разной и слишком большой. Различия между ее жителями — национальные, территориальные, сословные — не позволяли достигнуть понимания даже в самом основном. Зная о земских соборах XVII века, Екатерина в Комиссии сделала попытку опять свести сословия для совместной деятельности.

Демократия в России вполне возможна. Более того, она и существует внутри сел, волостей, городов, сословий. Но для управления всей колоссальной и невероятно пестрой Россией нужен некий высший арбитр, стоящий над всей этой пестротой. Нужен монарх или группа аристократов, осуществляющих верховное управление. Но мы ведь это и видим в России: сочетание монархии, аристократии, бюрократии с элементами представительной сословной демократии.

А вот низовое, местное управление в России — демократично…

Новый проект конституции подал видный государственный деятель начала XIX века Михаил Михайлович Сперанский, — вот пример, как выдающиеся способности получили достойную оценку.

Сперанский родился 1 января 1772 года во Владимирской губернии в семье сельского священника. Слепой дед Сперанского научил его читать. Учение проходило так: во время службы в церкви мальчик читал церковные книги, а его слепой дед-священник поправлял его по памяти, если он делал ошибку. Сперанский рано обратил на себя внимание своими способностями и, благодаря связям влиятельного вельможи, которому лринадлежало его родное село, попал в семинарию при Александро-Невском монастыре в Петербурге. Там же по окончании курса он был определен учителем математики, физики, красноречия и философии. Одновременно Сперанский стал домашним секретарем князя Куракина и поселился в его доме.

По вступлении на престол императора Павла Куракин был сделан генерал-прокурором. В 1797 году Сперанский поступил на службу в его канцелярию и продолжал служить там и после отставки князя.

При Александре I Сперанский получил звание статс-секретаря и в 1802 году перешел на службу в министерство внутренних дел. Как составитель разных докладов и отчетов по министерству, обратил на себя внимание государя, который в следующем году через министра князя Кочубея поручил ему составить план устройства судебных и правительственных мест в империи.

Выдающийся либерал и реформатор правительства Александра I с возрастом в демократии разочаровался и стал весьма консервативен. Был отправлен на 20 лет в Сибирь генерал- губернатором. Закончил службу (и жизнь) председателем департамента законов Госсовета.

Александр лично познакомился со Сперанским в 1806 году, когда Кочубей во время своих частых болезней начал посылать его с докладами вместо себя. Государь оценил выдающиеся способности Сперанского. В 1808 году Сперанский находился в свите государя во время его эрфуртского свидания с Наполеоном. Прекрасно зная французский, Сперанский общался с французскими генералами и политиками. [339]

Осенью того же года император вручил ему прежние проекты государственных преобразований. Нередко царь проводил с ним целые вечера в беседах и чтении сочинений, относящихся к этому предмету. Они готовились к широким демократическим преобразованиям.