Отто Кифер - Сексуальная жизнь в Древнем Риме

Часто пробовал я вином рассеять заботы,
Только в слезы мне грусть все превращала вино.
Часто другую обняв, я ждал уж минуты восторга,
Только о милой шепнув, тотчас Венера бежит.
Тут уходящая дева твердила, что я околдован…

Ах! Теперь на меня пало искусство мое;
Я подсказал ей причины, зачем ей спать в одиночку,
А потом, как вращать дверь на беззвучных петлях;
Соков из трав я ей дал, от которых сходили бы пятна,
Что взаимная страсть стиснутым зубом кладет.
Ты же, недальновидный супруг обманщицы девы!
Ты берегись, чтоб она не погрешала ничем…
Ты берегись, чтоб она с молодежью не много болтала,
Пазуху тож распустя, грудь не лежала б раскрыв,
Чтобы, кивнувши, тебя не морочила, чтобы напитка
Пальцем она не вела, знаки чертя на столе.
Часто, когда я хвалил ее камень цветной иль печатку,
Помню, предлог это был мне прикоснуться к руке;
Часто вином на тебя я сон наводил, сам же кубки
Трезвые пил я, воды тайно подлив с торжеством.
Не нарочно тебя оскорблял я; прости за признанья.
Так Амур повелел; кто ж на богов восстает?
Я тот самый, – теперь не стыжусь я высказать правду, —
На кого пробрехал пес твой целую ночь.
Что тебе в нежной супруге? Когда своего не умеешь
Ты добра охранять, тщетен замок на дверях.

Горе! Я вижу, что дев богатые только пленяют;
Будем же хищны, когда ищет Венера богатств.
В роскоши плавает пусть моя Немезида, пусть ходит
По городу, чтобы всяк видел подарки мои.
В тонких одеждах она пусть, тех, что женщина Коса
Выткала и золотых рядом полос навела;
Черные спутники с ней пусть ходят из Индии жгучей,
Те, что окрасил коней солнца недальний проезд.

Ныне же горек мой день, и тень еще горше ночная,
Время то все для меня скорбною желчью полно.
Не помогают элегии, даже с творцом Аполлоном;
Вечно ведь просит она денег пригоршней руки.

К чему клясться богами, а затем отрекаться от клятв,
Если ты собирался предать нашу любовь!
О несчастный! Поступь фурий неслышна,
Рано иль поздно, их месть лжесвидетелям неотвратима.
Пощадите его, о богини: прелестным лжецам
Их первая измена должна прощаться.

Мой мальчик был покорен дарами – о боги,
Обратите вы все подарки в воду и пепел!

«Злато да не совратит твоей красоты —
Подчас позолочено то, что греховно»…
Так говорил я; теперь же стыжусь, что
Увещевал я, падая к твоим ногам.
Ты же клялся мне, что золотые безделки
И камни верность твою не купят.

Да осквернят ложе твое чужие,
Да будет ждать любовников открытая дверь!

Для тебя ли она расчесывала кудри,
Частым водя гребнем по своим волосам?
Ради твоих ли красивых глаз
Надевала золотые броши, пурпурные платья?
О нет – ради любовника,
Которому продаст и тебя, и дом, и очаг.
Ее вины в этом мало.
Изящная дама
Ненавидит иссохшие руки, объятья старика.

А мой мальчик ложится с ним! Теперь-то мне ясно,
Что мальчик мой любить бы мог и диких зверей.

Берегись юнцов! Берегись и беги их,
Ибо каждый достоин твоей любви —
Тот – за то, что умелый и храбрый возница,
Тот – за то, что плещется в речке, бел и чист,
Тот – опять же за безумную храбрость,
Тот – за скромность краснеющих щек.
Но пусть они отвергают твои подаянья —
Смирись, скоро сдадутся они.

Чего бы он ни пожелает, уступи:
Покорность мостит дорогу любви.

Тогда сорвать поцелуй ты сумеешь —
Упрямец будет бороться, потом же сладко ответит на них.
Сперва ты получишь их силой, дальше сам их дарить
тебе будет,
И, наконец, повиснет на шее твоей.

Увы, хитроумное поколение!
С самых младых лет уж просят дары.

Любите поэтов, мальчики, любите муз,
Цените строки сильнее, чем золотые дары.
Песни окрасили пурпуром волосы Низа,
Песни покрыли глянцем Пелопса костяное плечо.
Тот, кто живет в песнях, будет жить вечно,
Пока на земле дубы растут, пока звезды горят в небесах.