Александр Андреев - Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана

Изголодавшемуся, обнищалому народу, ждущему передела земли, преподносится к Пасхе бесценный подарок в виде синодского указа, составленного на тему о крамоле. Народ отвечает смутным брожением, вылившимся в еврейский погром. Начинается правительственная расправа. Сверх обычных усмирений войсками и строгих судебных кар царь не задумывается санкционировать публичное сечение мужиков на городских улицах и площадях – единственная осязаемая царская милость. Одновременно с этим во дворце происходит прием еврейской делегации, которой государь заявляет, что движение против евреев дело социалистов. Тот же характер до конца выдерживается и во всех других мерах, вернее преступлениях правительства.

Начало царствования ознаменовывается казнью наших дорогих товарищей, в том числе Перовской, первый у нас случай исполнения смертного приговора над женщиной. Этого мы не забудем. Общая молва говорит о пытках после суда. Не решаемся подтвердить слух, не имея для того положительных доказательств. Далее следуют драконовские приговоры по делу Щедрина и других в Киеве, Старынкевича в Москве. Процесс ведется без судебного следствия, без прений, без защиты, без слова подсудимого, который за передачу гимназисту прокламации, подводится под смертную казнь и из снисхождения приговаривается к двадцати годам каторги. Назовем имена не в меру услужливых исполнителей правительственной травли: прокурор Моравский оспаривает лавры у одесского Стрельникова, генерал Бернов, полковник Бертенев, гимназические надзиратели Бородин и Галли. Нечего говорить о ежедневных преследованиях печати, стеснения земств, отсрочке открытия университетов в Томске и Тифлисе, технического института в Харькове, о репрессиях, обрушившихся на Петербургский и Московский университеты и на Казанский ветеринарный институт.

Не идет в разрез с общим тоном и дипломатия. Первым шагом в это области был вопрос об уничтожении политического убежища, встретивший деятельную поддержку только со стороны Германии. Затем несчастная Болгария, уже испытавшая прелесть некоторых русских порядков, обрекается в жертву тупоумию нового царя. Едва вступивший на престол, Александр III благословляет немцев Баттенберга и Эрнрота душить свободу Болгар.

Вот действия правительства, находящегося в состоянии невменяемости. Роковой приговор истории дамокловым мечом тяготеет над правительством Александра III, готовит его царствованию позорный финал.

Как постановка революционных задач, так и приемы борьбы всегда чужды рутины и верны вечно меняющимся условиям жизни. Для революционной партии настала пора более широкой и плодотворной работы. Результаты 1 марта далеко превзошли самые смелые наши ожидания. В народе нарождаются и зреют новые настроения. Известно, с каким сочувствием было принято объявление о 1 марта в значительной части крестьянства, рабочей среды и кое-где в войске. Сообщения, полученные нами из многих мест России, говорят о пробуждении народного сознания. Эти сведения отчасти по неудобству огласки, отчасти по своей отрывочности, не могут еще составить цельной картины, но дают нам право заключить, что близится время, когда народ выйдет из состояния глухого брожения, хронических надежд и разрозненных вспышек для совместной, сознательной борьбы с ясно назначенным врагом. Победа 1 марта повышает активность народного характера, поднимает дух протеста. Народ начинает сознавать фикцию идеи царизма и заменяет ее то смутным пока представлением о какой-то другой силе, действующей в его интересах, то прямым признанием своей солидарности с социалистами.

Напрасно кастраты мысли указывают нам на беспочвенность наших требований, на бесплодность наших усилий. Так ли это? Россия за последние четыре года пережила столько, сколько другой народ не переживает и в полстолетие. Смеем думать, что эти перемены в большей части куплены кровью наших мучеников. Зарождающиеся общественные требования служат слабым эхом наших требований.

Вопрос о бесправии и безысходной нищете народа выдвинут на очередь и поставлен ребром деятельностью социалистов-революционеров. Правда, тяжела наша борьба, при ужасающем неравенстве материальных сил, она ведется при нечеловеческих условиях. Но неужели безрассветная тьма невежества, полное бесправие и пришибленность личности и общественных групп, вырождение задавленного и ограбленного народа, официальный идеал скотоподобия, беспробудная апатия общества, безграничный произвол и деспотизм власти, – неужели все это недостаточные стимулы для неотложной борьбы с условиями, порождающими такой порядок вещей? Правда, в некоторой части общества вспыхивает ярая злоба против нас. Но именно эта злоба доказывает, что удары направлены по назначению, что враг чует серьезную, неминуемую опасность. Препятствия удвоят нашу энергию. На смену выбывших из строя борцов, которые все самоотверженно пали при исполнении святого долга служения свободе и счастью родины, приходят новые силы, готовые с той же страстью продолжать революционную работу во имя великой идеи, служащей нам путеводной звездой, неистребимой идеи воплощения правды и справедливости в общественных отношениях. Перед нами более трудная, но зато и более благородная задача. Организация революционной боьбы расширяется и крепнет, готовясь нанести решительный удар врагу.

Из деревни сообщают, что в народном настроении можно отметить две характерные черты, а именно: никакого сочувствия к личности покойного государя, никакого к нему сожаления и смутное ожидание каких-то перемен в своей жизни. Чувствуется, что в народе совершается брожение, что повысился уровень его общественности, что его ум и чувство словно вышли из обыденной колеи спокойного отношения к своей судьбе и к окружающей жизни.

В народе живет еще царь, как его доброжелатель, но народ совсем изверился в его силе, в его инициативе. Последнее десятилетие и в особенности два года деятельности революционной партии сделали свое дело. Революционная деятельность постепенно разрушала старые фикции и создавала идеи, более соответствующие действительной жизни. В народе сложилась уверенность в существовании людей, простых смертных, заботящихся о народном счастье. Это великая заслуга, которой может гордиться русский революционер. Этой сложившейся в народе идее принадлежит в будущем великая роль, и степень ее распространения в народе, быть может, определит исход революционной борьбы.

Непосредственно после 1 марта началось простое нападение со стороны правительства. Ошеломленное и разъяренное, оно кинулось искать врага по улицам и домам Петербурга. Кто пережил в Петербурге дни, наступившие после 1 марта, не забудет зрелища бесчисленных правительственных агентов, шпионов и полицейских, рыщущих по городу, высматривающих, выслуживающихся и хватающих. Без преувеличения можно сказать, что в то время брали людей, потому что они шли, потому что стояли, потому что взглянули, потому что не посмотрели. При такой системе арестов можно было, конечно, при большом числе невинных захватить и множество опасных лиц. Партия, нанесшая правительству решительное поражение, не была приготовлена отразить бешенное нападение. Аресты велись и в провинции с довольно значительным счастьем для правительства. Но как бы ни был велик урон партии, она быстро заживляет свои раны. И теперь уже, в момент, когда пишутся эти строки, погибшие заменены новыми людьми, одушевленными примером товарищей-героев.