Александр Андреев - Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана

Прежде всего должны быть уничтожены люди, чья внезапная и насильственная смерть может навести наибольший страх на правительство, и лишив его умных и энергичных людей, потрясти его силу.

Революционер живет в обществе, имея целью лишь его беспощадное разрушение. Общество делится на категории.

Первая категория – осужденные на смерть в первую очередь.

Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым только временно дают жизнь, чтобы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.

К третьей категории принадлежат многие высокопоставленные скоты или личности, не отличающиеся ни особенным умом и энергией, но по положению пользующихся богатством, связями, влиянием и силой. Надо эксплуатировать их всевозможными путями, опутать их, сбить с толку, и, овладев по возможности их грязными тайнами, сделать их своими рабами.

Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С одними можно конспирировать по их программе, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибирать их в руки, овладеть всеми их тайнами, полностью их скомпрометировать, так чтобы возврат для них был невозможен, и их руками мутить государство.

Пятая категория – доктринеры, конспираторы и революционеры в праздноглаголющих кружках и на бумаге. Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичное головоломные заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих».

Нечаев по обычной почте разослал тысячи писем с листовками и прокламациями по адресам в России, которые мог вспомнить и найти в телефонных справочниках и рекламных буклетах. Третье отделение читало письма, отправляло их адресатам и ждало, принесут ли их в полицию. Если письма не несли, жандармы начинали слежку и преследования за недонесение. Жандармы прекрасно понимали, что это революция на бумаге, но надо было получать чины, звания и ордена. В обществе все знали, что Третье отделение выдавало своим сотрудникам деньги на выкуп тиражей книг, вызвавших неудовольствие властей. Всем было известно, что жандармы деньги воровали, а книги конфисковывали и даже перепродавали. Об этом позоре, как и о провокациях с письмами, писали европейские газеты. В России стали брезгливо презирать жандармов. Из охранителей империи они превратились в государственных воров, любящих издеваться над людьми. Во всей России быстро росло число обиженных и недовольных.

Третье отделение подсылало к Бакунину и Нечаеву в Швейцарию как доверенных лиц из России с рекомендациями их знакомых своих агентов. Они получали десятки писем к реальным сторонникам революционеров. Инакомыслящих тут же брали под надзор или арестовывали. Шум в империи вышел большой и Нечаева объявили особо опасным государственным преступником.

В августе 1869 года по сербскому паспорту, полученному с помощью поэта Христо Ботева, Нечаев через Румынию выехал в Россию. За осень он создал в Москве и Петербурге свою организацию «Народная расправа» или «Общество топора», в которую вошли десятки человек. Нечаев захотел устроить провокацию в московской Земледельческой академии, которая совершенно бессмысленно и незаслуженно повредила бы многим бедным студентам. Один из них Иван Иванов возмутился, сказал, что выйдет из «Народной расправы» и создаст свою группу. В ноябре 1869 года Нечаев с четырьмя товарищами зверски убил студента Иванова. В декабре Третье отделение, видя, что «Народная расправа» ничего не делает, решило ее ликвидировать. Арестовали около трех десятков человек, но улик против них не было. Во время допросов жандармы узнали об убийстве Иванова и их дела пошли на лад. Через года на суд вывели сто пятьдесят человек. Осудили тридцать семь членов «Народной расправы», сорок четыре человека оправдали. За время следствия, как обычно, несколько человек совершили самоубийство или сошли с ума. Если жандармов не устраивал обычный суд с непокорными присяжными, то в соответствии с Судебной реформой 1864 года людей судили Особое совещание при Министерстве внутренних дел, военные или специальные судьи. В июле 1871 года десятки студентов были отправлены на каторгу и ссылку в Сибирь. Самому Нечаеву удалось бежать за границу.

Александр II был очень недоволен мягким приговором и приказал изменить законодательство, чтобы больше не допустить такого либерализма. По его приказу было создано Особое присутствие Правительствующего Сената, в которое теперь для суда поступали все политические дела, или дела, представленные как политические. Само собой, всех оправданных студентов по делу «Народной расправы» опять арестовали и в соответствии с законом административно сослали на пять лет в Сибирь, запретив учиться. Третье отделение могло продлевать сроки ссылок до бесконечности, каждые пять лет, и часто это делало.

Летом 1872 года в результате жандармской операции Сергея Нечаева арестовали в Швейцарии, через год судили в России, и приговорили к двадцати годам сибирской каторги. Сергей Нечаев заявил на суде: «Во главе империи много людей, живущих по выражению «После нас хоть потоп!» Любые репрессии вызывают ожесточение и порождают многих врагов. Долой царя-кровопийцу!»

«Правительственный вестник» публиковал стенографический отчет с судебных заседаний. Нечаев, считавшийся уголовным преступником, переставал им быть в глазах подданных. По личному приказу Александра II Нечаева вместо Сибири отправили в Секретный дом Алексеевского равелина Петропавловской крепости Санкт-Петербурга. Царь практиковал сажать в тюрьму без суда неприятных ему людей и держать их там до особого распоряжения, забывая, естественно, об их существовании. Через десять лет, в ноябре 1882 года, особо опасный государственный преступник Сергей Нечаев умер, наконец, от жестокого обращения и голода.

После 1871 года в российский оборот вошли новые термины. О тех, кого ссылали в Восточную Сибирь, в Забайкалье, теперь говорили, что они в «Местах отдаленных»; о тех, кого ссылали ближе, в Западную Сибирь, говорили, что они в «местах, не столь отдаленных». Среди значительного количества народников начали вырабатываться принципы общения с жандармами – не выдавать товарищей и использовать суд для пропаганды своих идей. На многочисленных студенческих сходках читали стихи Иоганна Гете: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!»

В революционерах типа Нечаева попытался разобраться Федор Достоевский: «В нашем обществе, особенно среди нынешней молодежи, может быть как никогда велика жажда правды и более того – готовность пойти на все, на любые жертвы и на самопожертвование ради правды – вот национальная черта поколения. Но весь вопрос в том и состоит, что считать за правду». Пытаясь понять, кто виноват в разгорающемся конфликте власти и общества, еще во время нечаевских процессов Ф.Достоевский начал журнальную публикацию своего романа «Бесы»: «Ясно было, что в этом сброде новых людей много мошенников, но было несомненно, что много и честных, весьма даже привлекательных лиц, несмотря на некоторые все-таки удивительные оттенки. Честные были гораздо непонятнее бесчестных и грубых, но неизвестно было, кто у кого в руках»,