Сабатино Москати - Цивилизации Древнего Востока

Вслед за подробным описанием погребальной церемонии следовало бы столь же подробно описать представления хеттов о загробном мире, но это невозможно: эти верования не дотягивают не только до подробнейшим образом проработанных египетских представлений, но уступают даже скромным месопотамским концепциям. В текстах об этом говорится редко и очень кратко; мало того, подобные упоминания встречаются в основном в литературных произведениях откровенно месопотамского происхождения, к тому же скорее литературных, нежели подлинно религиозных. Да и то немногое, что нам все-таки известно, – вера в подземное царство мертвых и в жизнь после смерти – практически не отличается от месопотамских образцов.

Так что самобытные элементы хеттской религиозной жизни и мысли следует искать не в этом направлении. И все же, если присмотреться, хеттская религия, несмотря на множество разнородных факторов и подверженность самым разным внешним влияниям, несет в себе несомненные черты независимого происхождения и традиций.

При рассмотрении хеттской литературы мы должны больше, чем когда-либо прежде, проявлять сдержанность и помнить, что наше суждение определяется пределами наших знаний. Это может показаться банальным, но стоит вспомнить, что имеющиеся у нас сведения настолько неполны и неопределенны, что практически невозможно определить литературную преемственность и концепции, которым она повинуется. Но ситуация с хеттской литературой именно такова, – ведь все, что мы о ней знаем, почерпнуто из одной-единственной уцелевшей библиотеки в столице, городе Хаттусе, да и эта библиотека дошла до нас не полностью. Документы в Месопотамии обнаружены в нескольких разных местах, и это дает некоторую гарантию того, что наше представление о литературных жанрах не будет слишком отличаться от реального, по крайней мере в отношении структуры и качества литературы. Но поскольку источник хеттской литературы у нас всего один – и то заведомо неполный, – то нет никакой гарантии, что в нем мы обнаружим все аспекты и все жанры литературной деятельности хеттов.

По содержанию хеттская литература, как и хеттская религия, откровенно находится под преимущественным влиянием месопотамской литературы. Но при этом существенно, что влияние это по большей части не прямое, а опосредованное – через другой горный народ, хурритов, которые благодаря своему географическому положению послужили своего рода мостом между двумя цивилизациями. Одновременно и сами хурриты оказались создателями собственного варианта широкого культурного круга, набора традиций и литературных жанров, которые хетты, в свою очередь, более или менее полно заимствовали и присвоили. Вообще говоря, все это проделывалось поразительно грубо и примитивно – совершенно не похоже на тот высокий уровень эволюции и проработки литературных жанров, который в Месопотамии существовал еще со времен шумеров.

Эти замечания применимы, конечно, только до момента, когда сами хетты начинают творить; после этого – как мы уже до некоторой степени видели – возникают оригинальные и независимые литературные формы, из которых важнейшими представляются анналы и политические договоры. На этой стадии хеттская литература становится позитивной силой: она создает новые литературные жанры и поднимает их на высоту, невиданную прежде на Древнем Востоке.

Самый распространенный жанр – мифологический эпос, рассказ о деяниях богов, об их конфликтах и приключениях. Но, в отличие от месопотамских параллелей, это по большей части грубая проза, – по крайней мере, нам не удается выделить в ней какую бы то ни было поэтическую структуру.

Если классифицировать мифы по происхождению, можно выделить два выдающихся очевидно хеттских цикла – по крайней мере, их главные герои хетты. В одном из этих циклов рассказывается о победе над драконом, в другом – об исчезновении бога. Оба сюжета уходят корнями в общее религиозное и литературное наследие Древнего Востока: первый цикл воспроизводит рассказ о божественном герое, побеждающем силы зла, иными словами, месопотамский миф о победе Мардука над драконом Тиаматом и египетский миф о победе солнца над змеем Апофисом; второй представляет собой хеттскую версию месопотамского цикла о Думузи (Таммузе) и египетского цикла об Осирисе. Но родство здесь концептуальное, а не литературное: хеттская версия заметно отличается от остальных, доказывая тем самым свое независимое происхождение.

Как нам подробно рассказывают в начале текста, драконовский цикл, собранный воедино в двух версиях жрецом бога Нерика, зачитывался публично на празднике Пурулли, который, по всей видимости, совпадал с Новым годом. Это очень интересная информация, один из элементов, из которых мы делаем вывод о том, что на Древнем Востоке мифология и ритуал были очень тесно связаны и что по крайней мере некоторые из «литературных» текстов на самом деле представляют собой сценарии религиозных церемоний. К этому вопросу мы еще вернемся, когда появятся дополнительные данные. Пока же, ограничившись рассмотрением драконовского цикла, скажем, что противником дракона является бог грозы, а главная цель рассказа – восславить его победу. Согласно более древней версии, дракон Иллуянкас поначалу одержал верх. После этого, желая отомстить, бог грозы устроил большой пир, на который пригласил и противника; он заставил дракона съесть так много, что тот не в состоянии даже вернуться домой:

Дракон Иллуянкас пришел со своими детьми, и они ели и пили. Они выпили каждую амфору досуха и утолили свою жажду. После этого они уже не могли спуститься в свое логово… Бог грозы пришел и убил дракона Иллуянкаса, и боги были с ним.

Мало можно вспомнить параллелей такой грубой и одновременно изобретательной истории: можно было бы, пожалуй, назвать историю борьбы Гора и Сета. Но там это скорее исключение, а здесь – правило, характеризующее художественный уровень в целом. Еще один пример – более поздняя версия этого же мифа: теперь дракон после первоначальной победы над богом грозы вынимает у того сердце и глаза; бог жаждет вернуть их и для достижения своей цели пользуется женитьбой своего сына на дочери Иллуянкаса:

Бог грозы сказал своему сыну: «Когда пойдешь в дом жены твоей, попроси у них мое сердце и глаза мои». Когда он пошел туда, то попросил у них сердце, и они отдали его. Позже он попросил у них глаза, и они отдали их тоже. Он принес их богу грозы, своему отцу. Так бог грозы получил обратно свое сердце и глаза свои. Когда тело его было восстановлено в прежнее состояние, он отправился к морю сражаться. Он напал на дракона Иллуянкаса и чуть не убил его.