Евгений Анисимов - Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы)

Мадам,

теперь я в состоянии написать Вам о себе своею собственной рукой, хотя я действительно так бледна и худа, что, доведись Вам встретить меня, думаю, Вы бы не узнали свою старую подругу, особенно после того как м-р X. сообщил Вам некоторое время тому назад, что я сделалась ханжой. Это настолько не соответствует моей природе, что я до сих пор чувствую себя скованно, мне до сих пор не удается правильно вздергивать голову и высокомерно улыбаться над поведением молодых людей и подчеркнуто пожимать плечами по поводу ветрености молодых кокеток, — а это должно быть присуще ханже, — но время творит чудеса. Я также упражняюсь в соответствующих речах: «Да, она красива и разумна; кое-кто, правда, говорит, что она большая насмешница, но я верю этому не более, чем тому, что она влюблена в м-ра —». О другой: «Свет очень зол; она, возможно, не хочет обидеть, но молодежь должна быть очень осторожна, хотя мужчины говорят, что она всегда поступает верно. Я желаю ей добра и говорю это не в порицание» и т. д.

Но теперь, когда я сказала все это, я опасаюсь доверять даже Вам, потому что выдай Вы меня — я погибла! Зная Ваше благоразумие, надеюсь на лучшее, но по-прежнему придерживаюсь того мнения (оно, как Вам известно, было у меня всегда), что бояться следует насмешек представительниц нашего пола, поскольку мы — беспощадные враги, и надо отдать должное мужчинам: они относятся к нам снисходительнее, нежели мы друг к другу. И если Вы выдадите меня за несколько вольное истолкование Вашего приказания, то молю об одном: не разоблачайте меня перед дамами, ибо мне нечего ждать пощады.

Но мне не терпится рассказать Вам, почему м-р X. говорит, будто я стала ханжой; история эта, признаюсь, должна остаться в тайне, и если бы я не полагалась на Вашу деликатность, которая эту тайну сохранит, я бы не осмелилась передать ее Вам. Во время нашего путешествия из Москвы миссис X. и я после нескольких дней дороги мечтали переодеться в чистое белье. Остановившись на отдых в одной из лачуг, где обнаружили одних лишь женщин, мы попросили наших спутников погулять, пока мы переодеваемся. Они вышли. И только я сменила белье, а она, собираясь сделать то же самое, посмотрела вверх и увидела русского парня, спавшего на печи (русские часто спят на печи в холодную погоду). При виде его она вскрикнула; решив, что нас оскорбили, наши мужья вбежали в комнату. Они так развеселились над тем, что их выставили вон, а этого милого пастушка (как они выразились) допустили к нашему туалету, что меня это задело, и я весьма сдержанно отнеслась к их подшучиванию; с тех пор он всегда называет меня ханжой, а я иногда делаю именно такой вид, чтобы сдержать излишне вольные проявления его веселости, к каким склонны в этой стране.

Мне кажется, я слышу Ваше восклицание: «А точно ли этот мужчина спал?» Я-то думаю — да, по крайней мере вид у него был до того бестолковый, что никакой разницы не было. Это письмо являет собой истинный образчик сплетничанья и, следовательно, соответствует полученному мною званию. Ибо хотя миновало три месяца, с тех пор как я разрешилась от бремени, я еще не покидала моей комнаты; но так как настроение у меня доброе, надеюсь, что силы ко мне скоро вернутся. Хотя, скажу Вам по секрету, поскольку это со мной впервые, я бы ужасно напугалась, если бы обнаружила, что снова нахожусь в таком положении. На другой день после моего разрешения от бремени один русский дворянин пришел навестить м-ра Р. и настоял на том, чтобы повидать меня. Он на минуту зашел в комнату, поздравил меня и дал мне дукат; он не мог этого не сделать, так как русские верят, что в противном случае либо женщина, либо ребенок умрет. Это могло бы развлечь меня, если бы тогда я не была до смерти обессилена. Но я и вправду устала; Вы, должно быть, тоже. Так что прощайте и проч.

Мадам,

теперь я намерена поведать Вам любопытные истории о турках, татарах и китайцах, поскольку здесь присутствуют послы, прибывшие из всех этих мест. Турок говорит по-французски и посещает всех других министров, что не разрешалось до этого никому из его страны. Но он заявил: если двор вздумает воспрепятствовать этому, то может не сомневаться в том, что точно так же поступят с русским министром в Константинополе. Недавно он обедал у нас и пил вино, когда отослали его слуг. Часть общества пила за здоровье знаменитой парижской красавицы; турок от всего сердца сказал: «Car elle est fort de mes amies [70]». У него прекрасная фигура, он имеет большую свиту — и все очень хорошо одеты, — а в разговоре его чувствуется живое остроумие француза.

Татары выглядят странно; лица их почти совершенно плоские, и чем более плоско лицо, тем красивее оно считается. Здесь находится один их татарских князей со своей женой и детьми; он прибыл, чтобы отдаться под покровительство ее величества от притеснений некоторых своих соседей. Татары — магометане и очень неприветливы (mean). Они действительно едят конину: я видела, как в их дом вносили сразу три или четыре лошадиных туши для пропитания.

Что касается внешности китайцев, то на своих картинах они изображают себя очень похоже. В тот день, когда им давали аудиенцию (она была утром), при дворе был бал. Когда он начался, китайцев вместе с переводчиком ввели в залу; казалось, они наблюдают за всем с видом любознательных, а не несведущих людей. Ее величество спросила первого из них (а их трое), какую из присутствующих здесь женщин он считает самой хорошенькой. Он сказал: «В звездную ночь трудно было бы сказать, какая звезда самая яркая», но заметив, что она ожидает от него определенного ответа, поклонился принцессе Елизавете: среди такого множества прекрасных женщин он считает самой красивой ее, и если бы у нее не были такие большие глаза, никто не мог бы остаться в живых, увидев ее. Следовательно, в каждой стране свои представления о красоте; по нашим понятиям, у принцессы удивительно прекрасные глаза. Ее величество попросила китайца назвать все, что они видели отличного от обычаев их страны, что им показалось самым непривычным. Китаец ответил: «Женщина на троне». Вскоре затем их пригласили на придворный маскарад и спросили, не кажется ли им маскарад странным. Они ответили: «Нет, поскольку для нас всё — маскарад». Китайцев представили всем иностранным министрам и сообщили, от каких государей те прибыли. Подойдя к м-ру Р., они сказали: «Мы знаем англичан, так как несколько их есть в нашей стране» и называли м-ра Р. братом. Недавно мы с мужем прогуливались в саду летнего дворца, и китайцев привели осматривать сады. При встрече они обняли мужа, а один из них открыл маленький кошелек, висевший у него на боку, и дал мне кусочек чего-то черного, что выглядело как японская земля (Japanese earth), но оказалось экстрактом низкосортного китайского чая. М-ру Р. они сказали: «Мы считали англичан более благоразумными, ибо полагали, что они не позволяют своим женам выходить и пользоваться свободой, но рады повидать Вашу супругу, так как никогда раньше не видели англичанок и знаем, что сердце Вашей супруги должно быть исполнено любви и мужества, чтобы решиться так далеко уехать за кем бы то ни было из своей страны».