Александр Андреев - Время Шамбалы

Прообразом для петербургского дацана послужил классический тибетский «цогчен-дуган» — монастырский соборный храм. По желанию Доржиева, однако, архитекторы Г. В. Барановский и Р. А. Берзен придали петербургскому храму вполне современный европейский облик в стиле модного Северного модерна, чтобы сделать его привлекательным в глазах западных буддистов. Особенно тщательной была отделка интерьеров, которой в 1914–1915 гг. руководил Николай Рерих. Так, например, по эскизам Рериха были выполнены цветные витражи плафона и «светового фонаря» (сохранились до наших дней), на которых изображены традиционные буддийские символы — «Восемь счастливых знаков». Основой для эскизов послужили, очевидно, рисунки бурятских художников, которые западный мастер затем искусно стилизовал в духе модерна. По признанию самого Н. К. Рериха, именно во время строительства храма он впервые услышал о Чанг Шамбале (Северной Шамбале) от «одного очень ученого бурятского ламы» [45] N. Roerich. Himalaya. Abode of Light. Bombay-London, 1947. P. 110. . Возможно, это намек на Агвана Доржиева. В то же время собеседником Рериха вполне мог быть и бурят Гэлэг-Чжамцо, высокоученый лама, автор трудов по буддийской астрономии и математике.

Расчеты Доржиева сделать дацан центром буддизма в Петербурге вполне оправдались: уже первое богослужение в храме, состоявшееся по случаю празднования трехсотлетия Дома Романовых 21 февраля 1913, собрало практически всю буддийскую колонию города, включая русских «необуддистов». Кто были эти люди, которых право-радикальная пресса того времени саркастически именовала «идолопоклонниками» и «богоискателями»? Корреспондент «Нового времени» обнаружил среди присутствующих «кн. Дондукову, несколько офицеров во главе с полковником ген-штаба И. и двух воспитанников училища правоведения» [46] «В буддийской кумирне» // Петербургский листок, № 52, 22 февраля 1913. . «Княгиня Дондукова» — это Ксения Александровна Тундутова, дочь русского генерала А. М. Бригера, бывшая замужем за калмыцким князем («нойоном») из Малых Дербет, блестящим гвардейским офицером Данзаном (Дмитрием) Тундутовым [47] Род нойонов Тундутовых — один из наиболее прославленных в Калмыцких степях. Отец Данзана Тундутова — Давид Цанжинович Тундутов (1860–1907) имел репутацию высокообразованного человека передовых взглядов. На его средства в начале 1900-х А. Доржиевым были построены два буддийских вероисповедных училища (так называемых «чойра») в Малодербетовском улусе. В 1906–1907 гг. — член Государственной Думы 1-го созыва, где представлял интересы калмыков Астраханской и Ставропольской губерний. Данзан Тундутов (род. 1888) окончил Пажеский корпус (1908), после чего служил в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку. С марта 1914 г. — адъютант начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала Н. Н. Янушевича, с 1915-го — адъютант вел. кн. Николая Николаевича. В 1918-м избран атаманом Астраханского Казачьего войска. Принимал активное участие в белом движении. В 1920-м эмигрировал с женой и сыном в Европу, однако в конце 1922-го довольно неожиданно вернулся в Советскую Россию, якобы для того, чтобы продолжить борьбу с большевиками. Встречался в Москве с А. А. Брусиловым, занимавшим в то время должность инспектора кавалерии РККА, которому передал ходатайство от офицеров, казаков и калмыков, желающих вернуться на родину. Просил принять на службу в инспекцию кавалерии, но из этой затеи ничего не вышло. Вскоре после этого Д. Тундутов был арестован ОГПУ и расстрелян. О нем см.: Ш. Балинов. О княжеском роде Тундутовых // Ковыльные волны. Париж, 1936, № 13–14; А. А. Брусилов. Мои воспоминания // Военно-исторический журнал. 1990, № 2. С. 61. . Салон красавицы-княгини К. А. Тундутовой являлся центром петербургских «необуддистов» в 1910-е годы (тогда как центром столичных теософов был салон А. А. Каменской, основательницы РТО и редактора-издателя «Вестника теософии»).

Кроме князей Тундутовых, у Доржиева в Петербурге был еще один влиятельный покровитель — «лицо, занимающее довольно высокий служебный пост», как писала одна из газет. «Благодаря сочувствию, высказанному к идеям буддийской религии этим лицом, а также благодаря усиленным хлопотам его, петербургской буддийской колонии удалось получить разрешение на сооружение в С.-Петербурге первого буддийского храма» [48] Виленский вестник, № 1817, 5 июля 1909. . Речь, по-видимому, идет о князе Эспере Эсперовиче Ухтомском. Ученый (большой знаток ламаизма), дипломат, предприниматель, редактор-издатель «С.-Петербургских ведомостей», наконец, коллекционер произведений буддийского искусства, князь Ухтомский был довольно колоритной фигурой для своего времени. Являясь сторонником активной русской политики в Тибете, он немало способствовал осуществлению политических планов Доржиева. Именно Ухтомский, благодаря своей близости ко двору, помог «тибетскому посланнику» получить аудиенцию у царя в 1898 г. и ввел его в петербургское высшее общество. И если политики поначалу восприняли Доржиева весьма сдержанно и холодно, ибо просимая им помощь Тибету грозила России серьезными дипломатическими осложнениями с Англией, то совсем иным было отношение к нему великосветской публики, особенно тех, кто в своих религиозно-нравственных исканиях пришел к принятию учения Будды. Эти люди видели в Доржиеве не закулисного дипломата и политика, но прежде всего высокое духовное лицо, стоящее близко к Далай-ламе, одного из Учителей мистического Тибета.

Волна увлечения теософией и буддизмом, охватившая молодых петербуржцев в 1910-е гг., едва ли могла миновать А. В. Барченко, хотя нам и ничего не известно о его связях с теософами или буддистами в эти годы. Мы знаем только то, что, вернувшись в Петербург после своих странствий по миру, А. В. Барченко целиком отдался литературному творчеству — с увлечением пишет он очерки, рассказы и повести, которые начиная с 1911 г. довольно регулярно появляются в петербургских журналах — таких как «Мир приключений», «Природа и люди», «Жизнь для всех», «Русский паломник» и др. Сюжеты произведений Барченко по большей части навеяны его путешествиями или взяты из, истории. При этом содержание некоторых его рассказов (таких как «Вавилонская башня», «Рогатый вор», «Поселок Нэчур», «Услуга метиса» и др.) [49] Эти рассказы были опубликованы: «Вавилонская башня» (Природа и люди, 1912, № 19,20), «Рогатый вор» (Природа и люди, 1913, № 32), «Поселок Нэчур» и «Услуга метиса» (сб. Волны жизни, СПб., 1914). определенно включает описание тех мест, которые ему довелось посетить: Северная Америка, Канада, Калифорния. Можно предположить, что Барченко, как и герой его рассказа «Мертвый мститель» [50] См.: сб. Волны жизни. , плавал на товарно-пассажирском пароходе, совершавшем рейсы между Старым и Новым Светом. В тот же период путешественник, по-видимому, побывал также и в двух основных буддийских регионах России — в Забайкалье и Калмыцких степях (как о том свидетельствуют рассказы «Пожар в тайге» и «На Каспии») [51] Там же. . Но Барченко не только исколесил земные просторы — сушу и море; он, если верно наше предположение, опускался под воду (повесть «Петербургские водолазы» [52] Природа и люди, 1912, № 28, 29, 30, 31. ) и даже поднимался в воздух (рассказы «На Блерио» и «Хозяева воздуха» [53] А. В. Барченко. Из мрака. М., 1991. С. 230–231. ). И это в то время, когда русская авиация делала свои первые шаги!