Рената Малинова - Прыжок в прожлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох

Раму лиры, ограничивающую площадь около квадратного метра, экспериментаторы изготовили из красной березы, а корпус — из ели. Струны, сделанные из кишок, пустив через кобылку, помещенную на деке, закрепили на донной части корпуса. Наверху их обвязали вокруг горизонтальной перекладины и прикрепил к дубовым колышкам. Вращением колышков вокруг горизонтальной перекладины можно было менять степень натяжения струн и достигать весьма точной настройки. Полагают, что этот инструмент, относящийся к началу известен в Угарите в то время, когда в его зданиях звучал дошедший до нас хвалебный гимн. Тем не менее отличная сохранность Серебряной лиры и тщательное ее изучение сделали ее весьма надежным образцом для изготовления реплик.

Подыскивая образец для второго инструмента, экспериментаторы руководствовались требованием максимальной близости его во времени и пространстве к песне из Угарита (1400 лет до н. э.). На помощь им пришло изображение музыканта, играющего на лире, происходящее из палестинского города Мегиддо и датированное 1350–1260 годами до н. э. Размеры лиры (60х70 см) определили по соотношению с фигурой музыканта. По рисунку нельзя было определить, вставлены ли струны в верхнюю часть корпуса (как у арфы) или закреплены, как у предыдущей реплики. Второй метод вряд ли позволил бы применить способ игры, изображенный на рисунке — музыкант прижимает инструмент к телу. Поэтому струны протянули через верхнюю доску корпуса и зафиксировали колышками. Поверхность активной деки инструмента (то есть верхняя часть корпуса) составляла около 0,5 кв. м, а расстояние, перекрытое струнами, — около 30 см. Звук, менее сильный, чем у более крупной шумерской лиры, распространяется в первую очередь в направлении, перпендикулярном к малой деке. Это соответствует положению инструмента по отношению к слушателям, как это показывает древний рисунок. Более короткие, чем у шумерской лиры, струны обусловливают более высокую тональность. На древних предметах можно встретить, разумеется, изображение обоих методов крепления струн.

Эксперименты показали, что при расположении струн по арфовому типу резонанс был довольно слабым во время игры на большом или открытом пространстве, но вполне достаточным для небольшого, камерного, помещения, ибо тогда использовались акустические возможности стен и потолка.

Звучание древних музыкальных инструментов было записано на грампластинку. На реплике Серебряной лиры демонстрировались принципы древней гармонии. Вторая сторона пластинки открывается исполнением песни из Угарита, сначала в сопровождении Серебряной лиры, потом лиры из Мегиддо.

В итоге эксперимент привел к неожиданному выводу о том, что ассиро-вавилонская цивилизация пользовалась семизвучной диатонической гаммой с полутонами между ми, фа, си до, характерной как для современной западной музыки, так и для древнегреческого музыкального творчества, которое вплоть до недавнего времени практически однозначно считалось единственным первородным истоком нашей музыкальной культуры.

Если вышеприведенное объяснение правильно, то — опять-таки благодаря эксперименту! — открыт новый, до сих пор неизвестный и неожиданный источник современного музыкального строя.

Чехословацким археологам тоже удалось обнаружить в захоронениях или на стоянках ряд музыкальных либо звукоподражательных инструментов. Число находок особенно увеличивается в славянский период, от которого до нас дошли костяные дудки, пищики и манки, свидетельствующие о том, что любовь к музыке является древней славянской чертой.

Одно такое изделие из рога (по всей видимости, дудка), датируемое IX веком, из земницового великоморавского городища в Поганском районе у Бржецлав натолкнуло двух брненских композиторов, Ариошта Парша и Милоша Штедроня. На мысль провести музыкальный эксперимент. В передаче «Дудка из Поканска», в которой принял участие оркестр народных инструментов Брненского радио, оба композитора использовали мотивы известного памятника античной музыкальной культуры, так называемой песни Сейкила, и наряду с историческими народными инструментами (близнецы, гайды, концовка) поганскую дудку. Единственный тон этого духового инструмента образует идейную и формальную кульминацию короткой пятиминутной композиции.

Толчком для создания этой композиции, названной брненскими музыкантами «Сейкил из Моравии» послужил тот удивительный факт, что в моравской народной музыке, бытующей в районе Стражнице и в Моравской Валахии, существует несколько почти абсолютных мелодических аналогов песни Сейкила. В своем сочинении Парш и Штедронь применили также технику игры на сиреневом листе, по поводу которой существует предположение, что она относится к самым древним музыкальным и звукоподражательным проявлениям, появившись, вероятно, очень давно, в позднем палеолите.

Как ни успешен этот музыкальный хепенинг с использованием сиреневого листа, он вместе с тем напоминает нам о том, что наши представления о древней музыке останутся, несмотря на помощь экспериментов, лишь фрагментарными. Ведь из этнографических источников мы знаем, какие большие возможности открывают перед музыкантами обычные стебли, камышовые дудки и другие инструменты из органических материалов, от которых в археологической описи не осталось и следа. И мы не можем, даже опираясь на экспериментальную археологию, пригласить вас на концерт доисторической музыки. Быть может, в будущем кто-нибудь найдет к ней путь. А пока мы предлагаем вам утешение — нотную запись песни из Угарита и композицию «Дудка из Поганска».

Попытайтесь сами их исполнить!

Кольскеггр? Вероятно, вымышленное с большой долей преувеличение лицо, в лучшем случае идеал поведения героя, имеющий мало общего с реальной действительностью. Приблизительно так оценивает большинство из нас этот эпизод из исландских саг, повествующих о жителях этого острова в X веке. Но ведь саги описывают события деловито, строго, беспристрастно, без малейшего стремления что-то добавить, убавить либо приукрасить — они производят впечатление репортажа, фиксирующего события точно так, как они происходили. Поэтому они дают уникальную возможность заглянуть в духовный мир доисторических людей. В их представления о добре зле, времени и пространстве, жизни и смерти, которые блестяще раскрыл прежде всего Михаил Иванович Стеблин-Каменский.