Рената Малинова - Прыжок в прожлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох

Исследования Маршака снова подтвердили тот широко, впрочем, известный и многими признаваемый факт, что каждый, кто хочет глубоко познать палеолитическое искусство, должен познакомиться с богатыми моравскими находками. И уж если не со всеми, то по крайней мере с тремя самыми красивыми женскими фигурками — из Дольних Вестониц, Пршедмости и Остравы-Петршковиц. Каждая из этих прекрасных дам отличается своеобразием — материалом, техникой исполнения и художественном решением. Легкую, воздушную вестноницкую Венеру создали чуткие руки из дробленых костей мамонта, глины и жира. В Пршедмости охотник свои идеал женщины выгравировал на клыке мамонта в виде композиции из геометрических фигур. А резчику из Петршковиц его небольшой поясной скульптурный портрет гарантировал бы почетное место среди самых знаменитых ваятелей нашей эпохи.

В 1927 году, спустя два года после находки знаменитой вестоницкой Венеры, появилась ее «сестра», вырезанная из бивня мамонта. Она возбудила всеобщий интерес, и нашедший ее крупный вестоницкий землевладелец пожелал превратить ее за границей в круглую сумму, выражавшуюся семизначной цифрой. В дело своевременно вмешалась полиция, сославшись на закон о вывозе памятников искусства за границу. В результате прелестная фигурка очутилась в брненском полицейском управлении. Только теперь появилась возможность тщательно ее изучить и решить, кто же из ученых на этот раз прав. Те, кто отстаивал подлинность находки, или те, кто считал ее подделкой. Первые утверждали, например, что из старой выветрелой кости мамонта нельзя вырезать в наше время скульптуру. В ответ противники подобного взгляда экспериментально изготовили похожие изделия и доказали, что такой вариант возможен. В конце концов, Герберт Кюн, автор многих выдающихся книг о древнейшем искусстве, обнаружил, что на оригинале некоторые надрезы нанесены в местах выветрелых слоев кости и, следовательно, фальсификатор использовал попавший к нему старый мамонтовый бивень. Это был последний удар по самозваной Венере.

Второй акт нашей небольшой драмы о палеолитических Венерах разыгрывается в Чехии более тридцати лет спустя. Декорацией служит песчаный карьер в Модржани у Праги. Персонажи напоминают первооткрывателей живописных работ в испанской пещере Альтамире. Итак, действие начинается: маленькая девочка выбирает из кучи камней какой-то предмет и протягивает его своему отцу, археологу-любителю. Тот соскребает слой темной глины, и перед ним оказывается незавершенное (или неполное) скульптурное изображение женщины, весьма похожее — как обнаружат археологи позднее — на другие палеолитические фигурки, особенно на обнаруженную в Остраве-Петршковицах. Палеолитическому происхождению не противоречат и условия находки. Есть лишь одно несоответствие — материал фигурки. Бело-серый кремень. Ни один из до сих пор найденных палеолитических предметов декоративного характера не изготовлен из столь твердого минерала, каким является кремень. Быть может, это свидетельствует об особой редкости новой находки? Ведь экспериментально подтверждено, что кремень поддается шлифовке и полировке другими камнями. А они-то всегда были в распоряжении палеолитического художника. Такой артефакт заслуживает особого внимания. Нужно с максимальной точностью определить, каким инструментом он обрабатывался. Поэтому проводятся новые тесты и трассологический анализ. Экспериментатор наносит рабочие следы на кремниевые пластины естественными шлифовальными камнями, которые могли использовать палеолитические охотники, и современными карборундовыми шлифовальными брусками, приводимыми в движение мотором. Полученные результаты он сравнивает со следами на фигурке. Наконец все сомнения позади, можно вынести приговор: фигурка обработана дисковым карборундовым бруском с зернистостью около 0,1 мм, предназначенным для работы на средних скоростях и установленным либо на бормашине, либо на металлообрабатывающем станке. Прежде чем опустить занавес, возмолим себе в качестве эпилога следующее нравоучение: возможности научного эксперимента со времен господина Даусона значительно возросли, и «экспериментаторам» его типа будет все труднее проводить такие «опыты».

В разгадке другой тайны, на этот раз в области живописи, значительную роль сыграли страусы. В Южной Африке на отвесных скалах встречаются рисунки, которые приписываются каннибалам. Вплоть до прихода европейцев это были охотники и собиратели. Образ их жизни ничем не отличался от образа жизни древнейших доисторических художников. Археологи решили скопировать эти живописные работы и определить, какие материалы использовали аборигены. Красители экспериментаторы получили исключительно из местного легкодоступного сырья (коричневая краска — смесь железа и марганца, белила — каолин, птичий помет и пр., охра и красная краска — илы, смешанные с окислами железа, черная краска — древесный уголь). В качестве связующего состава поочередно были апробированы различные вещества. Смола требовала подогрева, иначе паста быстро затвердевала, и, работая с ней, невозможно было добиться тонких, красивых линий. Оказались неподходящими звериный помет и жир. Не удалось добиться достаточной густоты, смешивая краситель с растительными соками. Быстро становилась непригодной желчь. Связка на меду привлекала муравьев и легко поддавалась воздействию воды. Тонкие, длинные и прочные линии удалось нанести лишь тогда, когда связующее вещество сделали из птичьих или страусовых яиц.

Наш последний рассказ об экспериментах в области живописи возвращает нас снова в Чехию. На этот раз дело обойдется без долгих предисловий. Этот эксперимент служит как бы продолжением гончарных опытов Яромира Коварника, вдохновленного главным образом богатыми находками на неолитической стоянке между двумя южноморавскими населенными пунктами — Тешетице и Кийовице. Обитавшие здесь земледельцы изготовляли сосуды и другие предметы из обожженной глины. И были среди них не только маловыразительные, серые или коричневатые экземпляры, но и красиво расписанные чудесным орнаментом красными и желтыми красками. Роспись сохранилась вплоть до наших дней благодаря великолепным консервационным свойствам известняковых почв Юго-Западной Моравии. А нам прибавилась для размышлений еще одна головоломка: каким способом расписывались эти сосуды?

Элишка Каздова, археолог из Брно, попыталась повторить работы доисторических мастеров. Кое-что ей подсказали сами археологические находки. В комках красного красителя минералоги признали гематит, желтым красителем был ярозит. Их следы на валунчиках и мисообразных каменных подставках указывали на то, что краситель, несомненно, растирался в порошок. Продольно разломанная полая кость служила палитрой. Но дальнейший ход технологического процесса Кздовой пришлось искать гипотетическим путем. Порошок она смешала с водой так, чтобы густота возникшей пасты соответствовала оригиналу. Но даже столь удачно сохранившиеся древние изделия были бессильны подсказать, как надо наносить краски. Археологи полагают, что неолитические художники изготовляли кисти, например, из звериной шерсти. Однако брненская исследовательница воспроизвела на керамическом черепке самые сложные рисунки, пользуясь лишь стеблем либо тонкой веточкой. Наряду с самым распространенным видом росписи — непосредственно по поверхности обожженного сосуда — она апробировала вторичную роспись по поверхности, предварительно выкрашенной в один цвет, и негативную орнаментацию, проводимую процарапыванием в сплошном красочном слое, так как до сих пор изготовляют некоторые виды крашеных пасхальных яиц.