Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

У северных ворот теснились поварни, хлебни, мыльни и погреба.

Посреди двора раскинулись три огромные дворцовые постройки. Над каждым из теремов торчали длинные шпили, на вершине которых также распростерли свои крылья насаженные на острие двуглавые черные орлы. Их головы были обращены к земщине.

Обилие крытых ходов и переходов, покрытых снаружи разными цветными узорами, придавало дворцовым постройкам сказочную таинственность.

Посланные нарвским воеводою боярином Лыковым гонцы принесли весть царю о возвращении московских кораблей.

Иван Васильевич с огромной радостью встретил это известие. Вот то, чего он добивался с такою настойчивостью! Вот то, ради чего он принял на себя бремя войны, злобы, клеветы, ради чего принес в жертву дружбу и почитание многих достойных людей.

Море! Вот, когда над твоей страшной пучиной зазвенят русские мужицкие песни, и стяг московского государя будет победоносно реять над твоими безбрежными просторами. Наконец-то корабли московские богатырской грудью своею пробили себе дорогу на запад и смело прошли по морям, полонив разбойников, разметав их преступную орду.

Да будет благословен сей желанный день!

Иван Васильевич быстрыми шагами вошел в светлицу Марии Темрюковны с веселым восклицанием:

- Царица! Щедра рука всевышнего. Приплыли! Атаман правдою послужил нам. Радуйся, молись! Сегодня будут у нас во дворце!

Иван Васильевич стал на колени перед иконами; опустилась на колени и царица. Оба усердно помолились, благодаря бога за благополучное странствование русских кораблей.

- Увы! Найдет ли в себе силы царь быть паки и паки страшным для врагов?.. Курбскому отвечу на его лаянье. Отвечу, как достоит государю... Молчать невмоготу мне.

Царица недовольно сказала:

- Государю ли отписывать ответ своему холопу, изменнику? Голову рубить ему... Срамно царю писать изменнику! Не спеши, государь!

Иван Васильевич задумался.

- Не соромь себя!

Тонкие брови ее гневно сдвинулись.

- Добро! Подумаю. Однако и умолчать негоже. Клевещет он. Правды нет в его собачьем лаяньи... Ну, господь с тобой! Мне надо идти, принять Совина с его людьми.

В рабочую палату, сопровождаемые дьяками Щелкаловым, Васильевым и Писемским, вошли: Совин, Алехин, гости - Степан Твердиков, Иван Тимофеев, Смывалов и другие купцы. Позади всех тяжело шагал великан Керстен Роде. Беспрозванный и Окунь остались в толпе купцов.

При появлении царя все находившиеся в палате положили земной поклон. Датчанин опустился на одно колено. Иван Васильевич милостиво приветствовал всех, приказав встать.

Совин доложил о Керстене Роде, об его усердной, прямой службе и о том, как водил он корабли на морских разбойников и как немилосерден был он к ним.

Царь одобрительно кивал головою, слушая рассказ Совина.

Керстен Роде догадался, что разговор идет о нем, скромно, с не соответствующей его наружности стыдливостью, потупил взор. Царь бросил в его сторону ласковый взгляд. Он приказал послать за дьяком Гусевым Ильей, что в Наливках, в Дацкой избе, изъявив желание побеседовать с атаманом наедине. То же сказал он и торговым людям - с ними будет особый совет, а потому и попросил их удалиться пока в соседнюю палату.

Когда остались с царем только Висковатый, Писемский и Совин, он приказал Совину доложить ему, что спрашивали о России и о русском царе в иноземных государствах и что он, Совин, отвечал им; везде ли спрашивали о здоровье его, государя, и что болтают о бегстве Курбского и иных бояр в Литву. Но больше всего государю хотелось знать, что думают в иных странах о войне с немцами и о нарвском плавании; удобнее ли оно, нежели плавание через Студеное море?

Совин ответил, низко поклонившись царю:

- По вся места, великий государь, спрашивали о здоровье твоего величества и матушки государыни и о детушках твоих царственных, а называют тебя, отец наш, мудрым и славным правителем и хозяином нашей земли.

- Боятся ли нас? - перебил Совина Иван Васильевич.

- Опасаются, батюшка государь... Позволь мне, отец наш родной, молвить сущую правду: не верь ерманскому кесарю... Мутит он Европию супротив тебя. Пугает всех. И Данию запугал... А в Польше будто есть сильная партия, склонная к союзу с Москвой. И даже пришлось слышать от одного шляхтича в Лондоне, будто тебя, великий государь, после смерти болящего старого короля Жигимонда, прочат посадить королем у себя на престол, либо кого из царевичей твоих.

Иван Васильевич улыбнулся:

- Слыхал и я такое же. Ну, что ж!

- Будто есть польские люди, требуюшие мира с Русью.

Совин хотел еще кое-что сказать, но царь Иван перебил его:

- Боится ли нас аглицкая королевна, моя любезная сестра Елизавета?

Совин отрицательно покачал головою:

- Велика сила той государыни, широко разошлась слава о ее могуществе, повсеместно, и безмерна любовь к ней ее народа; она не боится никого... Самых лютых противников своих - латынян-католиков королева без колебаний возвышает и облекает их государственной властью... Ей многие вельможи мешали сесть на престол, а короновать даже все епископы отказались. Кротко, но хитроумно она заставила католиков все же покориться ей... Католику сиру Филиппу Стэнли дано управление городом Девентерпом, да еще в военное время!..

Иван Васильевич пытливым взглядом уперся в лицо Совина. Насторожился: "Не намекает ли на что хитрец Совин, уж очень расхваливает аглицкую королевну".

- Ее величество, аглицкая королева, милостиво принимала меня, и вельможи ее честили послов твоих не страха ради, но явной дружбы для, и все умыслы врагов твоих, великий государь, ведомы ее королевскому двору... Не слушает государыня та ни Жигимонда, ни Фредерика, ни Эрика, ни кесаря... Сильна своею мудростью королева Елизавета и всяко покровительствует своим торговым людям, чтоб вели торг с нами. Изменника Курбского почли иудою по вся места, и нигде не слыхали мы доброго слова о нем, ибо каждый государь, любящий свой народ, опасается таких же изменников и предателей... И у каждого короля их не меньше, чем у русского, богом венчанного владыки.

Вздох облегчения вырвался из груди Ивана Васильевича:

"Коли не врет, слава богу!"

- А касаемо нарвского плавания доложу, государь, повсеместную радость торговых немецких, французских, аглицких, голланских и иных людей... Студеное море не всем доступно мореходам, однако храбрые аглицкие мореходы не отрекаются от Студеного моря, не надеясь на благоприятство балтийских разбойничьих вод... Их не пугает свирепство ледяных штормов, ничто не останавливает их в добром намерении дружить с Москвой...

- Стало быть, они не надеются на Балтийское море. Не так ли? вскинув бровями, переспросил царь.

- Истинно так. Не надеются.