Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

- Полно, Иван Иваныч! Плавал я на оных ковчегах... Жив остался... Не всем же тонуть, кому ни то и торговлю вести надо... - усмехнулся Степан Твердиков. - Да и с незапамятных времен наш брат, русский гость, плавал по морям... Ничего. Бог милостив. Не страшись. А мне так по душе это море.

- А вдруг - хвать - и утонешь! - сострил Юрий Грек, играя лукавыми черными глазами. "Греком" его прозвали за "черномазость", а был он самым коренным ярославцем.

- Как сказать? Зарекаться бы не след. Верно. Но и моря бояться грешно... Без риска и торговли не бывает. Коли господу богу угодно будет и государю, так погибнем с честью, все вместе, и опасаться того не след... глубокомысленно проговорил Твердиков, поднявшись с груды каната, набожно перекрестился.

- Правильно, дядя Степан! Чего тут?! Вон погляди на пушкарей да на стрельцов - веселые, бедовые и будто не в чужие края, а к себе в деревню плывут, - сказал один из купцов, дремавший дотоле у основания бизань-мачты*.

_______________

* Б и з а н ь- м а ч т а - задняя мачта.

- Зазноба, будто, вон у того, у старшего пушкаря, у Андрея, на Печатном дворе осталась, - улыбнулся Юрий Грек. - Вчерась он мне сам сказывал.

- Што же из того! У него зазноба - у меня старуха... Бабы, они и есть бабы, - с досадой в голосе проговорил Федор Погорелов. - А все же я Студеное море николи не променяю на Западное. Крепости, могучества здесь того нетути. Простор не тот. Воздуху мало...

- Какого ж тебе воздуха? - удивленно спросил Тимофеев. - Токмо воздух и есть: вода и воздух, и боле ничего... Глядеть-то не на што... Пусто! То ли дело на земле - всего насмотришься. Всего наслушаешься. Да и прибыльнее.

Андрей Чохов, подойдя к купцам, громко рассмеялся.

- Глянь-ка, Иван Иваныч, - сказал он. - Полюбуйся.

Все оглянулись, куда показывал рукой пушкарь.

- Гляди... паруса-то... гляди...

Позади "Ивана Воина", один от другого поодаль, на расстоянии трех-четырех ширин судна, величественно шли остальные московские корабли с распущенными в три яруса парусами. Впереди, по боевому обычаю, были самые сильные, хорошо вооруженные суда.

Долго любовались купцы красавцами кораблями. Но вот ветер стал крепчать. Керстен Роде приказал убрать паруса с грот-мачты. Оставил паруса только на передней фок-мачте. Легли на бейдевинд*.

_______________

* Б е й д е в и н д - курс корабля. В данном случае - юго-запад.

Особенно выделялась своею ярко-голубою окраскою, с узорами на бортах "Держава".

Купцы поднялись, с любопытством следя за тем, как матросы, лазая по мачтам, свертывают паруса.

- Вот на том корабле теперича сидит Мишка Бобёр... Меда, стервец, што везет. Страх! И где тока набрал? Не люблю я его - завистлив, злобен, проговорил ни с того, ни с сего Трифон Коробейников.

- Нешто меда на Руси мало? - вставил свое слово подошедший к купцам Андрей Чохов. - Чего завидовать?

- Всего на Руси много... Токмо сиднем сидим мы у себя на дому и оттого прибытка не имеем. Пожалуй, сиди на печи да гложи кирпичи. Товар лицом надо казать, - сказал кто-то из купцов.

- Ну, брат, не говори. Мы вот Ледовый окиян у себя объехали. Наш товар везде известен. Нас не укоряй! - покраснев от обиды, воскликнул Погорелов. - Живем не бедно. Дай бог вам так жить. Погляди на Строгановых... Блаженствуют... Иноземцы с поклоном к ним ездят... будто к князьям. Наши холодные края могут согреть своим богатством всю Русь. Мы не сидим на месте. Што нам окиян - не боимся мы его!

- Полно тебе, милок, похваляться. Обожди. Купец русский во всех местах побывает, не гляди, что вертлявости в нем той нет, што у немца, произнес, задумчиво разглаживая бороду, Тимофеев. - Русь-матушка всех нас и накормит, и напоит, и соседям кое-что достанется. Русский купец с легкой государевой руки не токмо в холодных краях - повсюду закопошился. Вон даже в Эфиопию-страну один заехал... Стало быть, к тому причина есть... Хохлатые куры двором ведутся... Господь бог не обидел Русь. И без ваших краев есть места.

Из посольской каюты вышел на палубу дьяк Петр Григорьевич Совин, нарядно одетый, чистенький, приглаженный, с подстриженной бородкой. Он ехал с гостями по поручению царя. Разговорчивый. Веселый.

- Чего вы тут гуторите?.. - спросил он, подойдя к купцам.

- На корабли дивуемся, ваша милость... Уж больно гожи! - низко поклонившись, сказал Тимофеев.

- Так то и приличествует русскому государю, дабы порухи чести его не было. Чин блюсти - великое дело. Не срамите его. - Совин указал на царский вымпел с двуглавым орлом, трепетавший на фок-мачте. - То - наша хоругвь государская.

Усевшись на скамью, Совин стал рассказывать, как два года тому назад ему привелось совершить плавание по этому же морю с великими государевыми послами, с дворецким Нижнего Новгорода князем Антоном Ромодановским и печатником Висковатым. А ездило посольство на королевский двор во град Копенгаген. Было с ними еще шесть дворян и около полутораста душ слуг и два толмача.

- А скоро ль изволили, батюшка, доплыть вы до того бусурманского города? - боязливо оглядывая всех, спросил Тимофеев.

- Не ладно у нас вышло. Четыре недели, почитай, носило нас по морю. Одному мне посчастливилось десятью днями раньше прибыть в тот город, Копенгаген... Ветром нас пригнало... Так вот, слушайте: продолжу я вам свой сказ...

Царь Иван Васильевич при отправке тех послов наказывал: "Пуще глаза своего беречь честь его имени и честь государствия русского". То же надлежит во всех странах соблюдать и гостям, и всем людям их.

Послам было велено: чтобы при крестном целовании "грамота королуса дацкого была внизу, а государева наверху". Если же королевская грамота будет положена иначе, то "говорить накрепко, чтобы переложили". А "если этого не сделают, сказать дацкому королусу: снял бы он с блюда царскую грамоту и целовал бы крест на одной своей, а заупрямится, то никакого дела не делать и ехать назад".

Государь заботится о том, чтобы его люди в чужих краях радели о доброй славе Московского царства. А все происходящее в Москве истолковывали бы во благо государю и родной земле, своего достоинства бы не теряли, ни перед кем не унижались бы.

Совин от себя прибавил, чтобы торговые люди, которые в Англии высадятся, узнавали бы для царя: "Чем обильна та земля и какие в нее товары приходят из заморских стран: золотое, которое в деле, и серебряное, и камки, и тафты, и свинец, и олово, и доспехи, или что иное привозят ли в ту землю - о всем выспросив, написать в особый список".

Смеясь, Совин рассказал, как русские послы заставили датского наместника в Копенгагене Франца Броккенгуса встретить их с должным почетом.

О короле датском Фредерике Совин отозвался с большой похвалой. При входе послов в приемную палату дворца король встал, а когда князь Ромодановский начал ему править поклон от царя, то король и шапку снял, спросил о государевом здоровье и позвал послов к своей руке...