Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

В свою очередь его друзья поинтересовались, какова служба у московского царя.

- Я не знаю другого такого государя, кто бы так уважал мореходов, как этот владыка. Если честно ему служить, в убытке не останешься, - ответил Роде.

- Самое трудное - служить честно. Если бы мы были честными людьми, то наши государи обнищали бы, - сказал один из его приятелей, корсар Спик, и добавил:

- Подумай над этим.

Керстен Роде задумался, омрачился, но, смешавшись с толпой, снова стал весел и любознателен, как всегда.

Кого только тут не было! Солдаты, вернувшиеся из Фландрии и Ирландии, солидные граждане, адвокаты, священники, знатные люди со своею свитою, джентльмены, мастеровые, подмастерья в своих плоских шляпах, дамы и девушки из Сити, рубаки, повара. Посещавший московское посольство мистер Ноэль рассказал Алехину, а тот перевел его слова Андрею, очень забавные истории про уличную жизнь Лондона.

- У нас весело, - сказал Ноэль. - Зачем унывать? Нам хочется жить. Ее величество королева дает нам пример, как надо жить... Замок королевы Уайтхолл* - источник неумирающей радости.

_______________

* Белый дом.

Один англичанин рассказал Алехину о том, что сегодня ожидается много кораблей с невольниками из Африки.

- Торговля неграми, - сказал он с торжествующим видом, - обогатила много господ. Я сам хочу заняться этою выгодною торговлей.

Андрей обомлел, когда Алехин передал ему слова англичанина.

- Скажи ему, ведь это грешно!.. Как же так можно людьми торговать?

Англичанин весело рассмеялся:

- Они язычники... Черные... Они не такие люди, как мы... - сказал он брезгливо.

Андрей долго не мог успокоиться. Ответ англичанина только еще более опечалил его.

На бирже Андрей и Алехин встретили Степана Твердикова и Юрия Грека. Их окружила толпа маклеров. Купцы держались степенно, слушая перебивавших друг друга биржевиков. Толпа любопытных тщательно осматривала наряды московских гостей. Зевак в веселое настроение приводили длинные теплые кафтаны купцов, их шляпы, сапоги. Московские люди не обращали на это внимания. Они углубились в дело.

Андрей предложил Алехину подойти к купцам, помочь объясниться с биржевиками.

Но когда они приблизились, Твердиков и Юрий Грек возбужденно замахали руками.

- Идите с богом! Обойдемся без вас, - крикнул Твердиков.

- Ну, что же, отойдем, коли так. Не будем мешать. Гляди, как они горячатся, стало быть, без слов понимают, в чем дело.

Вечером Твердиков признался, что весьма выгодно продал свои беличьи меха.

- Не ошиблись, - подтвердил Юрий Грек.

- Торг тут богатый, - промычал Твердиков, ощупав деньги в кармане. Вот кабы Никита Шульпин поехал, нажился бы...

В общей беседе за кружкою пива языки у московских гостей развязались. К великой досаде, купцы узнали, что больше всех остался в барыше молодой Коробейников. Где он пропадал и когда распродал свои товары и закупил себе шерсти аглицкой, никто не видел.

- Ну и рыжий бес, ловко молокосос нас объехал... - рассмеялся Тимофей Смывалов. - Изрядно слукавил. Весь в своего батьку.

Коробейников смиренно ответил:

- Батюшка моей матушки говорил батюшке: бог милостив, не обидит тебя за твою совесть. Таких совестливых людей, как мой батюшка, не разыщешь во всем мире. Так говорит моя матушка.

- Мели, Емеля, - опять "батюшка" да "матушка". Знаем мы твоего батюшку!

- Ну и ладно!

- Господь с тобой! Спасибо, однако, и "Московской Компании". Знатно помогли нам продать. Хорошие люди.

- Мой батюшка говорит: "всякая птица своим носом сыта".

- Как в гостях ни весело, а дома веселее, - сказал Иван Иванович Тимофеев. - Пора собираться домой...

- Золотые слова, дядя Иван, - произнес с сияющим лицом Коробейников.

IV

Охима проснулась от сильного шума и крика. Быстро одевшись, выбежала из избы. В страхе попятилась, невольно закрыв лицо руками: горела Печатная палата.

Жарко, дышать трудно! Изнутри, спасаясь от огня, выбегали друкари, вытаскивая на себе ящики с печатными книгами и типографским добром. Сам Иван Федоров, окруженный огнем, высокий, лохматый, выбрасывал из окна недавно отпечатанные книги "Апостола".

Снизу кричали его товарищи, чтобы он скорее выходил, не то сгорит, но он бесстрашно продолжал бросать книги во двор.

Вот уже пламя пробилось сквозь крышу, и в морозном воздухе, исторгнутые огнем, понеслись ввысь, в клубах дыма, горящие куски бумаги, тучи искр, застилая небо зловещим темно-красным заревом.

Друкари схватили багры и бадьи, которые им принесли прибежавшие на пожарище соседи. Охима вместе с татарином-воротником принялась оттаскивать в сторону горящие доски и балки. Пламя осветило прискакавших к пожарищу стремянных стрельцов. Были пущены в ход копья. Стрельцы разламывали ими заборы и соседние сараи, чтобы огонь не пошел дальше.

Выбежавшего из палаты Ивана Федорова друкари облили водой, стали обтирать снегом. Лицо его почернело от копоти. Дрожащими губами шептал он молитву, в растерянности и отчаяньи следя за тем, что происходило перед глазами, потом сел на один из ящиков и заплакал. К нему подошел Мстиславец, обнял его, стал утешать.

Вскоре прискакал с толпою стремянных стрельцов Малюта. Он скинул с себя шубу и принялся, как и все, тушить пожар.

Охима, глядя на Ивана Федорова и Мстиславца, забилась в кустарник, залившись горячими слезами.

Иван Федоров тихо повторял: "Господи, господи, за что же это? Чем мы прогневали всевышнего?"

Двое стрельцов приволокли к месту пожарища какого-то бродягу, у которого руки оказались опаленными, а весь он был пропитан маслом, что льют в светильник.

Малюта, усевшись на ящик, стал допрашивать бродягу: кто он, чей, зачем шляется в поздний час ночи, коли то строго-настрого заказано московским людям. Бродяга притворился слабоумным, а когда Малюта, накалив неторопливо в огне копье, хотел приложить его к спине бродяги, тот стал божиться, что он ничего не знает и вообще зря его задержали... У него нет ночлега, а пришел он с Ветлуги, чтобы работы искать в Москве.

- С Ветлуги? - переспросил Малюта, остановив на нем свой ледяной взгляд. - Стало быть, из-за Волги?

- Из-за Волги, батюшка боярин, из-за Волги.

- Уж не знаешь ли ты кого-либо из заволжских старцев?

- Не ведаю, што за люди... Никоих старцев убогий яз не ведаю... Уволь, добрый человек, не допрашивай!..

- Что ж! Мы покалякаем с тобою еще того дружнее, по душам... Возьмите его!

Стрельцы схватили бродягу и повели в Кремль.

Охима видела, как он упирался, пытаясь вырваться; сердце подсказало ей, что Печатная палата подожжена врагами царя. Не раз уже лиходеи пытались сжечь ее. А сколько сплетен и вранья ходило про Печатный двор, как про "сатанинскую хоромину"!

Она искренне пожелала Малюте выпытать у бродяги, кто виновник того пожара. Она сама заколола бы того злодея копьем либо зарубила топором. Никакой жалости к тому ворогу у нее нет.