Алексей Павлюков - Ежов. Биография

Отмеченный недостаток Люшков впоследствии довольно быстро изжил и вполне успешно продвигался по ступенькам карьерной лестницы, достигнув к 1931 году должности начальника Секретно-политического отдела ГПУ Украины, после чего был переведен на работу в центральный аппарат в Москву.

В декабре 1934 года, будучи заместителем начальника Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД, он принимал активное участие в проходившем в Ленинграде расследовании обстоятельств убийства С. М. Кирова. И хотя Люшков был тогда одним из тех, кто пытался противодействовать попыткам Ежова и Косарева контролировать следствие, Ежов впоследствии не питал к нему вражды: в конце концов нужный результат был достигнут, а все остальное не имело принципиального значения.

После возвращения из Ленинграда Люшков оказывается среди лиц, особо приближенных к тогдашнему наркому внутренних дел СССР Г. Г. Ягоде, и используется последним для контроля за обстановкой в Секретно-политическом отделе. Люшков готовит важнейшие приказы Ягоды по НКВД, а также наиболее значимые докладные записки за его подписью в адрес ЦК ВКП(б).

В 1935–1936 гг. он участвует, помимо прочего, в таких громких расследованиях, как «кремлевское дело» и дело «троцкистско-зиновьевского объединенноготеррористического центра». По завершении процесса «троцкистско-зиновьевского центра» назначается в конце августа 1936 г. начальником азово-черноморского краевого управления НКВД (в зоне ответственности которого находилась, в частности, и дача Сталина в Сочи).

Когда уже при Ежове в НКВД началась кадровая чистка, Люшков активно включился в нее, посылая в Москву компрометирующие материалы на своих коллег {385} 385 См.: Тумшис М. А. Еще раз о кадрах чекистов 30-х годов // Вопросы истории. 1993. № 6. С. 190. .

В начале июля 1937 года, в период массового награждения работников НКВД, его награждают орденом Ленина, а в конце того же месяца он получает новое назначение. В то время, в связи с начавшейся японской интервенцией в Китае, ситуация в данном регионе становится предметом особого внимания советского руководства, и опытному чекисту Люшкову дается задание возглавить дальневосточное краевое управление НКВД. 28 июля 1937 г. он был приглашен в кремлевский кабинет Сталина и в ходе пятнадцатиминутной аудиенции получил от вождя краткий инструктаж относительно своих будущих обязанностей.

Его приезд в Хабаровск в первых числах августа 1937 г. совпал с началом массовой операции по репрессированию бывших уголовников, кулаков и других так называемых антисоветских элементов. Люшков энергично взялся за эту работу, а заодно провел чистку местного УНКВД, арестовав прежнего начальника управления Т. Д. Дерибаса, двух его заместителей и еще почти два десятка чекистов (к концу года за решеткой находилось уже более 40 работников УНКВД, в том числе почти все руководители оперативных подразделений). Им было предъявлено обвинение в принадлежности к правотроцкистской организации, якобы существовавшей в системе органов НКВД Дальнего Востока {386} 386 См.: Николаев С. Цена истины //Тихоокеанская звезда (Хабаровск). 1989. 27, 28 сент. .

В январе 1938 года Люшков приехал в Москву для участия в работе первой сессии Верховного Совета СССР (на прошедших в декабре 1937 г. выборах он был избран депутатом от Дальневосточного края). Как вспоминал позже М. П. Фриновский, в один из тех дней Люшков пришел к нему в кабинет крайне взволнованный и сказал, что при выходе из гостиницы заметил за собой слежку. Из этого Люшков сделал вывод, что ему не доверяют, и был очень удручен тем, что ни Ежов, ни Фриновский не сочли нужным поговорить с ним напрямую.

Фриновский заверил Люшкова, что наружного наблюдения за ним никто не устанавливал и недоверия к нему ни он, ни Ежов не испытывают, наоборот, принимают все меры для того, чтобы защитить его от необоснованных обвинений, если таковые появляются.

Дело в том, что развернувшаяся в НКВД кампания по разоблачению «заговора Ягоды» не могла, конечно, не затронуть Люшкова, как одного из наиболее приближенных к Ягоде людей. В показаниях арестованных чекистов, наряду с другими «заговорщиками», называлась и его фамилия, и приходилось затрачивать определенные усилия, чтобы избавиться от этих нежелательных свидетельств.

Наиболее опасное из них было получено еще в июле 1937 г. накануне назначения Люшкова начальником дальневосточного управления. Из НКВД Грузии прислали показания бывшего наркома внутренних дел Закавказской федерации Т. И. Лордкипанидзе, в которых Люшков и некоторые другие видные чекисты обвинялись в принадлежности к контрреволюционной организации, созданной Ягодой.

О материалах, полученных из Грузии, Ежов Сталину докладывать не стал, а распорядился, чтобы Фриновский допросил в соответствующем ключе Ягоду и добился опровержения показаний Лордкипанидзе. Допрашивая Ягоду, Фриновский дал понять, что от него требуется, и тот заявил о непричастности Люшкова к заговору (так же как и других упоминаемых Лордкипанидзе лиц).

Примерно в это же время дал показания на Люшкова и бывший заместитель Ягоды Г. Е. Прокофьев, но при корректировке протокола его допроса соответствующий фрагмент был из текста исключен.

Рассказав Ежову о беседе с Люшковым и о беспокойстве последнего по поводу предполагаемой слежки, Фриновский выразил сомнение, стоит ли так усердно оберегать этого ставленника Ягоды, тем более что об имеющихся на него показаниях многим уже известно, и кое-кто даже в открытую возмущается тем, что он до сих пор еще не арестован.

Однако Ежов заявил, что Люшкову он доверяет, кроме того, вопрос об аресте необходимо было бы согласовывать со Сталиным, которому пришлось бы объяснять, почему в свое время ему не были доложены соответствующие следственные материалы. Поэтому защищать Люшкова необходимо и впредь, подчеркнул Ежов {387} 387 ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № Н-15302. Т. 10. Л. 169. .

Уже после того, как Люшков, поучаствовав в работе сессии Верховного Совета, вернулся на Дальний Восток, были получены показания на него от бывшего начальника Контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД Л. Г. Миронова и от арестованного во Владивостоке брата заместителя начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции Н. М. Быстрых. С Мироновым Ежов разбирался сам, и в ходе передопроса тот от своих показаний отказался, а что касается Быстрых, то следователям, ведущим данное дело, было поручено представить его аморальным и социально вредным элементом и судить через милицейскую «тройку» [100] Милицейские тройки с правами Особого совещания при НКВД были созданы в 1935 г. для упрощенного (внесудебного) репрессирования уголовников. В состав тройки входили начальник регионального управления НКВД или его заместитель, начальник управления милиций к начальник отдела, представляющего материал на рассмотрение. Милицейская тройка обладала правом осуждения преступника на срок не свыше 5 лет. как уголовника.